Жду, надеюсь, люблю… - Ирина Лобановская Страница 5

Молодые и постарше, худые и полноватые, маленькие и высокие — «моржи» выглядели в общем-то обыкновенно, но когда они медленно, выразительно шли по скрипучему, как старая, просевшая дверь, снегу и по мосткам к проруби, от них исходило такое ощущение силы, спокойствия и уверенности в себе, что Ромка поневоле позавидовал. Это были действительно настоящие мужчины, Марина не ошиблась.

Но нырять в прорубь только потому, что так хочется жене Марине? Нет. Ромка нахлобучил шапку на уши — сильно морозило — и поехал домой. Марина стирала и пела. Похоже, она свой новый статус воспринимала как забаву.

— Почему говорят: сыграли свадьбу? — спросила она, перестав петь. — Это игра? А во что?

Ромка не знал. А правда, во что? В гостей, в мужа и жену, в семью, в любовь, в преданность? Чепуха. Просто слово.

— Просто слов не бывает, — возразила Марина. — В любом собака зарыта. Давай вернемся к вопросу о твоем заграничном проекте.

Пожалуй, она оказалась большей занудой, чем Ромка. И снова какая широта мысли!

Роман окончил иняз и работал синхронным переводчиком. Считался способным и перспективным, поскольку на такой тяжелой работе многие ломались, не выдерживали стремительного темпа и твердого ритма. Роман выдюжил, хотя по спине во время синхронки неизменно змеилась невидимая миру горячая и мерзкая струйка пота. Но о загранице он никогда не думал. Ему и здесь хорошо, рядом с женой.

— Глупо! — заявила Марина. — При чем здесь твоя работа? Иностранный язык в наше время — вещь очень важная! И это нужно использовать. Все по уму!

Ромке стало страшновато от перспективности ее мышления.

— Дык… И каким же образом?

Но Марина отлично вычислила и продумала все заранее.

— Пора уезжать! — заявила она. — Представляешь, какая там жизнь?

Совсем замечталась…

— Представляю, что я там не особо кому нужен, — мрачно отозвался Ромка. — Даже с моим языком. Язык — не профессия. Что я там буду делать?

Марина начала возражать, как всегда бурно, энергично, для большей убедительности размахивая мокрыми руками. Роман пытался ее внимательно слушать и вдруг неожиданно с ужасом понял, что не знает, зачем он на ней женился. Да нет, она ему, конечно, нравилась: изящная, миленькая… И влюблен он в нее был, был ведь? И спать с ней ему довольно приятно. Но вот сейчас он не знал, почему они вместе, как это получилось и как же теперь — вот так, рядом, всю жизнь?! Нет, это невозможно! Еще недавно он не хотел с ней расходиться, а сегодня не понимал, никак не мог понять, почему и зачем они поженились. Они выдержали все правила игры — а все ли?

Чужая, незнакомая Ромке женщина стояла перед ним и говорила, говорила, говорила без конца… Она хотела Роману добра. Добра по-своему. Наверное, это нужно было принять. Никак не принималось. Ведь и она, Марина, тоже не хочет принимать ничего Ромкиного. Вот фамилию не взяла, опять вспомнил он. А как же дальше?

— …и немедленно купить стиральную машину, — неожиданно закончила Марина и радостно засмеялась.

При чем здесь стиралка, начали же с иностранного языка и отъезда за границу, изумился Роман, но возражать не стал. Он был еще слабо знаком с крутыми поворотами женской логики.

— Принято! — весело сказал он. — Будем обдумывать твое рацпредложение!

— Да? — обрадовалась Марина. — Как хорошо, когда ты со мной соглашаешься!

Соглашаться было неплохо. Ведь не зря им желали на свадьбе мира и согласия.

И постепенно началась пора уступок. Ромка уже уступил фамилию (будь она проклята, некрасивая!), потом любимый с детства, звенящий трамвай под окном. Потом согласился на отсутствие обеда, консервы на ужин, даже на какой-то таинственный нереальный отъезд за рубеж. Во всяком случае, на поиски такой возможности. И все ради согласия в доме. А Марина шла в наступление все решительнее и энергичнее, завоевывая с каждым днем все больше и больше мелочей, из которых понемногу складывалось ее лидерство в семье. Она все чаще и чаще первой снимала телефонную трубку, а обычно в доме это делает ведущий.

Роман чувствовал, до болезненности ясно, что становится зависимым отныне и навсегда. Нравилось ему это или нет? Он не знал. И скорее оставался равнодушным к происходящему, потому что так оказалось проще и легче. А в общем-то что он имел против Марины? Что мог противопоставить ей? Против чего ему восставать и протестовать? Конкретных, видимых причин для возмущения не существовало, а следовательно, так должно быть на самом деле.

— Как хочешь, — все чаще и чаще повторял Роман. — Делай, как знаешь.

И Марина делала. Хотя порой совершенно не представляла, как и что именно нужно делать.

— Будешь себя недооценивать — затормозишься на одном месте, а будешь переоценивать — лишишься места, — часто повторяла Марина. — Эта самая проклятая середина… Как ее найти? И просто существовать нельзя, невозможно! Надо обязательно настойчиво поддерживать свое бытие. Но вот чем?

— Дык… Ты по природе лидер? — спросил ее Ромка.

— Я стараюсь им не быть, — весело объяснила Марина, — но у меня это плохо получается.

Постепенно Роману перестали звонить все его приятели и знакомые по школе, по старому дому, по институту. Потихоньку перестали наведываться его родители. Понемногу исчезли, словно стерлись с экрана, его любимые телепередачи, потому что Марина любила совсем другие, а телевизор в доме был только один.

— Вот когда мы разбогатеем и купим второй… — мечтательно произносила Марина.

Этого «когда», по мнению Романа, не могло наступить. Но Марина его убеждений не разделяла, дергала мужа, требовала от него немедленных идей и действий. Энергия хлестала у нее прямо из ушей. Она договорилась о переводе мужа в престижное турбюро, и Ромка диву давался, как ей это удалось. Он день ото дня становился пассивнее, инертнее, равнодушнее. И чувствовал себя заводной игрушкой, которую кто-то сочинил, но у которой кончается завод. А профессия… Ее все-таки выбирают по зову души, а не по денежным соображениям. И работать творчески можно всюду, даже дворником.

Наверное, он слишком близко принимал к сердцу все радости и неудачи. И потому мрачных дней выпадало на его долю намного больше, чем пронизанных солнцем.

— Ты вялый какой-то, ленивый! — удивлялась Марина. — Ничего не хочешь. Ты не был таким раньше. Как ты будешь работать на новом месте? Руки поворачиваешь целый год. Теперь это не проходит, все нужно делать в темпе. Давай сходим в субботу в кино. Со Славиком посидит мама.

Тьфу на тебя! — подумала она о муже.

— Тебе решать, — отозвался Ромка.

Он уже не помышлял ни о разводе, ни о другой жизни, ни о походах в гости к «моржам». Жизнь виделась идеально прямой и четкой, раз и навсегда запрограммированной женой Мариной, расписанной вперед на много лет, и свернуть в сторону было невозможно. Почему — Ромка не понимал. Просто невозможно — и все.