Опасная стихия - Патриция Пелликейн

— Я люблю тебя, детка. Давай встретимся, очень тебя прошу.

Она машинально подняла трубку и теперь ругала себя за это: не узнать звучавший в микрофоне голос было просто невозможно. Господи, опять он! Когда же наконец все это прекратится? Когда этот человек перестанет ей звонить? И кто заставит его сделать это? Она, Мэгги, уже все на свете перепробовала. И что же в результате? Да ничего. Лишь стало ясно, что человек этот не в себе и его безумие способно разрушить всю ее жизнь.

У Мэгги появилось сильное искушение бросить трубку, как она уже делала прежде десятки раз, но какая-то сила удержала ее от этого. Что толку? Подобная попытка прервать контакт лишь усиливает настойчивость этого типа. Быть может, если она еще раз попытается поговорить с ним рассудительно, по-доброму, ей удастся уговорить его утихомириться?

— Генри, — мягко сказала она, — к чему все эти разговоры? Вы же меня не любите и, в сущности, совсем не знаете. Вы…

Генри мгновенно ее перебил:

— Я знаю тебя, детка. Каждый вечер на тебя смотрю. Как же после этого мне тебя не знать?

Казалось, Генри никак не мог взять в толк, что Мэгги по вечерам на экранах своих телевизоров видят тысячи мужчин, но никто из них при этом не утверждает, что знает ее, и не заявляет на нее свои права. Кроме самого Генри, разумеется. Мэгги покачала головой. Разговоры ни к чему не вели. Остановить безумца не было никакой возможности. Он не обращал внимания на ее мольбы, просьбы и требования.

— Я не хочу с вами встречаться. Оставьте меня в покое. Прекратите ради Бога мне надоедать!

— Шлюха! — Слова любви, которыми донимал ее Генри, сменились угрозами и ругательствами. Теперь в его голосе звучала ненависть. — Считай, стерва, что ты уже мертва!

Мэгги словно в ступоре продолжала прижимать трубку к уху, вслушиваясь в поток угроз и непристойностей и содрогаясь всем телом. Исступленные вопли Генри эхом отдавались у нее в ушах, пронизывая все ее существо.

Звучавшая в голосе этого человека ненависть парализовывала ее. Когда же он со знанием дела стал расписывать ужасы, которые сотворит с ней при скорой встрече, у нее перехватило горло и стало трудно дышать.

Когда же все это кончится? Продолжая прижимать трубку к уху, Мэгги невидящим взором уставилась в экран телевизора. Передача, которую она смотрела до того, как Генри ей позвонил, закончилась, и на экране появилась рекламировавшая дорогую парфюмерию красотка в раздуваемых ветром одеждах, но Мэгги этого не заметила. Страх, который поселился у нее в душе, заполнил ее целиком, притупил все остальные чувства и сделал невосприимчивой ко всему окружающему.

Силы ее были на исходе. В самом деле, сколько можно слушать пропитанные злобой и ненавистью угрозы? Прошел уже год с тех пор, как он начал ей звонить, и Мэгги чувствовала, что дошла до последней черты.

Генри стал ее наваждением, заполонил собой все пространство, она же ощущала себя беспомощным кроликом, находящимся во власти удава.

Послышались короткие частые гудки — мучитель Мэгги решил на время прервать свои излияния и повесил трубку. Мэгги стала постепенно приходить в себя, высвобождаясь из щупальцев сковывавшего ее ужаса. Положив трубку, она неожиданно для себя решила, что страхов с нее довольно и играть роль беспомощной жертвы ей больше не хочется. Мэгги никогда не способна была причинить вред какому-нибудь живому существу, не говоря уж о человеке, но теперь ей пришло на ум, что пора приобрести пистолет. Как ни странно, она не сомневалась, что при надобности сумеет воспользоваться оружием.

Через полчаса телефон зазвонил снова. Мэгги вздрогнула. На этот раз она решила не брать трубку, но за нее распорядился автоответчик. Включившись, он заполнил пространство комнаты все тем же знакомым голосом. Теперь вместо ругательств до нее донеслось нежное воркование. Генри сожалел о недавнем срыве и вновь объяснялся ей в любви.

— Прости меня, Мэгги, я не хотел тебя обидеть. Да ты и сама об этом знаешь, верно? Я ведь люблю тебя — и всегда буду любить.

Мэгги молча слушала.

Потом последовал новый звонок. В голосе Генри снова звучала ненависть.

— Что же ты молчишь, шлюха? Изволь отвечать, когда я с тобой разговариваю! — Связь прервалась, но затем телефон затрезвонил вновь. Весь этот ужас продолжался до тех пор, пока Мэгги не вытащила вилку из розетки.

На следующий день Мэгги — в который уже раз — отправилась в полицию. И там ей снова сообщили, что ничем не могут помочь.

Помощник шерифа О'Мэлли смотрел на нее с сочувствием.

— Я с ним поговорю. Еще раз. Хотите? — спросил он, прослушав пленку, привезенную Мэгги.

— Разговоры тут не помогут. Этого типа надо посадить. Вот чего я хочу.

О'Мэлли пожал плечами:

— Мы не можем этого сделать. До сих пор никаких законов он не нарушал.

— Вы хотите сказать, что он до сих пор не врывался ко мне в дом? Что ж, это правда. Не врывался. Но ведь он звонит мне непрерывно — вот, сами посмотрите. — Мэгги по совету полицейских завела себе специальный журнал, где отмечала время каждого раздававшегося у нее в доме телефонного звонка. Там же она фиксировала день и время, когда Генри проезжал на машине мимо ее дома.

— Но ведь он к вам не приближается.

— Какая разница? Не приближается сейчас, приблизится потом. Рано или поздно, но он меня убьет.

О'Мэлли заметил, как при этих словах она вздрогнула. Глядя на эту женщину, О'Мэлли много о чем думал. Например, какая она красивая. Сказать по правде, такой красавицы помощнику шерифа видеть еще не приходилось. Она была высока и стройна и обладала роскошными — цвета меди — волосами, сливочно-белой кожей и правильными, почти классическими чертами лица. Под маской самоуверенности в ней временами проступала беззащитность, и каждый настоящий мужчина, по мысли О'Мэлли, должен был по первому же ее зову устремиться на помощь. Несомненно, тысячи мужчин, усаживаясь вечерами перед экраном лицом к лицу с ведущей теленовостей, предавались на ее счет всякого рода фантазиям, в том числе и эротическим.

Интересно, как бы она его отблагодарила, если бы ему удалось отвадить от нее этого сумасшедшего, подумал помощник шерифа. Сказал он, однако, совсем другое:

— Поймите, этот человек не совершил никакого преступления. За что мне его арестовывать?

— Он звонит по ночам, будит меня. Разве он не нарушает при этом закон?

— А вы не пробовали сменить номер?

Мэгги почувствовала, что ею овладевает гнев.

— С какой стати я должна менять номер? Преступник — он, а по-вашему, скрываться надо мне! — Она стиснула руки с такой силой, что побелели суставы пальцев. Потом, уже более спокойным голосом, сказала: — Я уже меняла номер. Не помогло. Он узнал новый. Он быстро узнает все, что касается меня.