Нарциссы для Анны - Звева Казати Модиньяни Страница 49

— Квартира мне нравится, — сказал Чезаре, — но это еще не то место, где я бы хотел устроиться окончательно.

Джузеппина смотрела на брата с восхищением, в то время как он потягивался, словно кот. Она пошла в ванную комнату, пустила горячую дымящуюся воду в большую белую эмалированную ванну, стоящую на четырех металлических ножках, и, когда Чезаре вошел, удалилась, опустив глаза: он ведь мужчина.

Предвкушая сладостное удовольствие, Чезаре погрузился в горячую воду, взял душистое желтое мыло и принялся намыливать себе руки и плечи. Потом передумал и положил его на место: хотелось расслабиться еще на несколько минут. За последние месяцы в его жизни многое изменилось: он оплакал свою первую любовь, отпраздновал помолвку Риччо и Миранды, вселился в квартиру в новом доме и тащил на себе прачечную в Крешензаго. Отказавшись от коммерции с другом, он отложил круглую сумму, которая вместе с наследством Матильды составляла теперь солидный капитал. Между тем в стране свирепствовал страшный кризис и множились забастовки, которые не решали, однако, ни экономических, ни политических проблем. Робкие максималисты и нерешительные реформисты парализовали самое крупное политическое объединение в стране — итальянскую социалистическую партию. Чезаре внимательно следил по газетам за развитием событий и выжидал чего-то, что непременно должно было произойти в его жизни. Капитан Казати обещал, что даст ему знать о себе, как только вернется с фронта. По всей видимости, он был уже в Милане, но его молчание не беспокоило Чезаре. Он позволял себе иногда расслабиться, зная, что судьба, промысел которой он уже частично исполнил, не подведет его. А тем временем наслаждался покоем и достатком, которых наконец-то достиг.

Чезаре тщательно вымылся, потом сильно растерся льняной простыней и, наконец, оглядел себя в большом зеркале, которое повесил на стене, прямо напротив ванны. Мощная грудь и мускулистые руки выдавали немалую силу, а мужественное лицо с едва заметным белым шрамом на щеке сохраняло уверенное и немного дерзкое выражение, которое смягчала открытая искренняя улыбка. Его светло-голубые глаза, которые темнели в минуты гнева, вынуждали собеседника к уважению. Он нравился себе, хотя и понимал, что не относится к тем, кого находят милым, обаятельным.

Он надел чистое белье, приготовленное Джузеппиной, выбрал тонкий шерстяной костюм из своего гардероба, уже полностью укомплектованного, неспешно причесался и явился, одетый с иголочки, на кухню, где его ждал завтрак.

Джузеппина разливала кофе и слегка даже перелила в чашечки, заглядевшись на брата, такого элегантного и представительного, так не походившего на нее и на всех тех людей, среди которых они с Чезаре выросли.

— Ну, что ты обо всем этом скажешь? — спросил брат, имея в виду их новое положение.

— Я довольна, — ответила она, садясь на краешек стула, как бедная родственница, — ты даже представить себе не можешь, до чего я довольна… После стольких несчастий, — голос ее погрустнел, — у меня остался только ты. И благодаря тебе я живу, как синьора.

— Только не думай, что я хочу, чтобы ты провела весь остаток своих дней со мной, — пошутил он.

— О, Чезаре, — испуганно вскинулась она, — а с кем же, если не с тобой?

— Ты молода, красива. Рано или поздно ты выйдешь замуж. — Он знал, что вызовет тягостные воспоминания.

Девушка закусила нижнюю губу и опустила взгляд.

— Прошу тебя, Чезаре, никогда не заговаривай об этом, — сказала она тихо, но с непреклонностью. — У меня не будет мужа. Я никогда не выйду замуж. — Секс, мужчины, стыд и страшный грех слились в ее представлении в одно целое.

— Ну хорошо, не будем об этом. — Прошло уже пять лет, пять долгих лет после того, что случилось, но она не забыла ничего. — Никто не станет тебя неволить.

— Я знаю, — с грустью улыбнулась она. — Но все же не заговаривай больше об этом.

— Делай как хочешь, — сказал Чезаре, пытаясь обратить все в шутку. — Хочешь, иди в кино, хочешь, сходи в театр. А в следующем сезоне я поведу тебя в Ла Скала послушать «Богему».

На этот раз он сам загрустил, вспомнив Матильду и мелодии Пуччини, которые составляли фон их любовной истории, но тут же взял себя в руки. Он встал из-за стола, заставил сестру сделать то же самое, схватил ее за талию и, насвистывая, закружился с ней в вальсе. — Вот что мы сделаем, — смеясь, заявил он, — пойдем на бал-маскарад и протанцуем всю ночь.

— Остановись, Чезаре, у меня голова закружится, — запротестовала она, но взволнованная и счастливая, заражаясь от него радостью жизни. Чезаре усадил ее на стул, она закрыла себе лицо руками. — Бог мой, что ты меня заставляешь делать. Ты просто с ума сошел! А телеграмма? — вдруг вспомнила она, сделавшись серьезной.

Чезаре пошел и взял из кармана пижамы свернутый вчетверо желтый листочек. «Просим вас явиться понедельник десятого восемь часов дирекцию фирмы «Казати и сын», — прочел он на узких полосках ленты, наклеенной на лицевой стороне.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Джузеппина.

— Перспектива хорошей работы, — улыбаясь, ответил он.