Кесем-султан. Величественный век - Ширин Мелек Страница 48

– Вот так и так, – показал один из близнецов (кажется, Доган). – А потом так. И ничего ты не сделаешь с саблей.

– Сделаю, – возразил Аджеми.

– Да нет же, чудак ты. Дырка в сердце, три дырки в печени, правое запястье проколото или вспорото – хватит?

– А теперь смотри: ты делаешь свое «вот так и так», а я…

У них были пустые руки, все тренировочное оружие было сложено на скамье в нескольких шагах отсюда, но девушкам на миг показалось, будто в руках Аджеми возникли сабля и круглый щит, а в правой руке Догана – тот диковинный узкий клинок, правила боя которым он сейчас объяснял.

Юный янычар двинулся прямо, но потом шагнул в сторону, а следующий шаг был словно бы спотыкающийся – и из-под носка его сапога в направлении противника взметнулся клуб пыли; сам же Аджеми, подняв невидимый щит над головой, чтобы оберечься от удара в темя, стремительным движением будто упал вперед, взмахнув невидимой саблей так, что от ее клинка неслышимый свист донесся. Доган же как стоял боком, так и продолжал стоять; только качнулся вперед-назад корпусом и вроде бы неспешно переступил с ноги на ногу, словно танцуя. Он был к девушкам спиной, поэтому им было трудно определить, что проделала его вынесенная вперед рука.

– Убит, убит! – восторженно закричал Мустафа. – Падай по-настоящему!

– Кто? – не понял Аджеми.

– Ты, – спокойно заключил Ахмед. – Ты все очень правильно сделал, но ты убит.

– Будь у нас обоих сейчас в руках вместо воздуха сталь, ты бы уже получил удар в затылок, – без злорадства произнес Доган. И, видя, что парень все еще недоумевает, пояснил: – Изнутри. Раньше, чем пыль накрыла бы мне лицо. А она ведь и не накрыла вовсе.

– В глаз думаешь попасть? – Аджеми посмотрел недоверчиво.

– Почему думаю? Попаду.

– Попадет-попадет, – заверил второй близнец. – И я попаду. В глаз, в ноздрю, в любую пуговицу на твоем доломане. Но вообще-то даже и нет такой нужды.

– Вот именно, – кивнул первый близнец. – Незачем в глаз попадать. Клинок эспады, он – не гляди, что тонкий, – прямо сквозь лоб пройдет, эта кость ему не помеха.

Девушки молча наблюдали за ними из увитой виноградом беседки: отдельно, но рядом. Очень удобное это было место. Участвовать во всех игрищах мальчишек было не то чтобы слишком утомительно, но, безусловно, скучно. Да и незачем: на то и Аджеми, третий партнер по тренировкам, чтобы никто из троих шахзаде не остался без противника, а также, что еще важнее, не сделался противником брата.

– Ты как их различаешь? – негромко спросила Махпейкер.

– Раньше или теперь? – улыбнулась Башар. – Если честно, то с самого начала я своего серебряного рыцаря узнавала по тесьме. А сейчас… уж и не знаю. Как-то научилась. Видеть шнур мне больше необязательно. Да и родинку тоже.

– А почему – «серебряного рыцаря»?

Насчет шнурка Махпейкер ничего спрашивать не собиралась: тут-то все понятно. Медальон они увидели лишь в янтарной сокровищнице, а вот тесьму от него не скроешь – и эта тесьма была на шее только одного из близнецов.

– Фигурка такая на гидравлиде, – объяснила Башар, подчеркнув это позой: выпрямилась, чуть склонила голову, прижала к груди руку, – и та вдруг словно облеклась серебристой латной перчаткой. – Похож… Очень похож.

– Пожалуй… – не очень уверенно согласилась подруга: на водяном органе было много фигурок. Рыцаря она вспомнила, но только позу, к лицу его так уж внимательно не присматривалась. – Но тогда они оба должны быть на него похожи.

(– В бою ятаган – оружие третье, а сабля – второе! – непримиримо доказывал что-то Аджеми. – Главное же – вот!

Трудно было понять, что это за «вот», но руки он сейчас держал так, словно в них находилось какое-то древковое оружие: гвизарма, среднеразмерное копье или бердыш-тебер с широкой лопастью лезвия и ростовой рукоятью.

– Не та скорость, не та точность, не то взаимодействие с телом, рукой, зрением… – дружно отвечали ему близнецы; их двухголосая речь, поначалу удивлявшая и даже забавлявшая, давно уже воспринималась как что-то привычное.

– Да ты понимаешь ли, – Аджеми обратился в пространство между Доганом и Карталом, – что такой удар сметет тебя вместе со своей эспадой, как пушинку?

– Этот «такой удар» меня даже не коснется, – в один голос ответили те, одинаково пожав плечами.)

– Оба и похожи. Но узнавать у меня получается только одного, – Башар как-то неопределенно повела плечами. – То есть и второго тоже, но это уже, как говорят мудрецы, методом исключения: кто не этот, тот другой. А ты как своего отличаешь?

– Скажешь тоже – «своего»! – Махпейкер негодующе фыркнула. – Никакой он не мой! И кто тебе вообще сказал, что я именно его узнаю, а не того же самого Догана? Или не их обоих?

– Так как? – Башар смотрела на нее испытующе.

– Ой, вот хоть смейся, хоть нет, но я и вправду только Картала научилась угадывать, – призналась Махпейкер. – Причем точно так же: сперва по шее без тесьмы, а теперь мне даже необязательно его шею видеть, получается само собой. Ну и дальше тоже, как у тебя: кто не Орел, тот Сокол. Только это совсем не потому, что кто-то из них «мой»! – спохватилась она.

(– А вот куда ты денешься, если на тебя летит такой взмах? – почти кричал Аджеми, показывая этот самый взмах – по-прежнему пустыми руками, но с такой энергией, что воздух снова будто бы засвистел, рассекаемый невидимым железом. – Куда, ну вот скажи? Или скажешь, что отобьешь его?

– Шаг вперед, – пожал плечами Доган, – шаг в сторону.

– Да не успеть же тебе с шагом!

– Еще как успеть. Это тебе только кажется, что такой взмах мгновенен.

– Вечность для фехтовальщика, – подтвердил Картал. – А потом то же самое, что мы в прошлый раз показывали: прямой выпад – и ты обнимаешь райскую гурию. Или, если хочешь, можно на обезоруживание. Принимаю на сильную сторону клинка твое древко где-то вот здесь, а потом…