Скучающий жених - Барбара Картленд Страница 48

И они снова отправились в путь пешком.

– Жаль, что мы сбежали, так и не поев, – со вздохом заметила Лукреция. – Я могу показаться обжорой, но я ужасно голодна.

– Сочувствую, – сказал маркиз. – Но я поступил глупо, заехав в деревню. Мне следовало знать, что это будет небезопасно.

– Вы же не могли знать, что на рынке будут солдаты, – возразила Лукреция.

– Солдаты – всюду, – резко сказал он. – И мне следовало это помнить. Бонапарт отчаянно нуждается в людях, он призывает семнадцатилетних мальчиков, он забирает в армию любого мужчину, чтобы поставить под ружье.

– А почему он нарушил перемирие? – спросила Лукреция. – Разве он получил мало? Ему принадлежит вся Европа!

– Но не Англия! – воскликнул с горячностью маркиз. – Он не успокоится, пока не повергнет нас, а этого никогда не будет!

– Надеюсь, что так, – сказала Лукреция несколько неуверенно.

Маркиз шагал очень быстро, и дальше она предпочла идти молча. Она понимала, что он хочет как можно дальше уйти от Ле-Врето.

Но в душе Лукреция сокрушалась, что они не смогли продолжить путь на повозке.

Она сбила себе ноги и с состраданием подумала о том, что же испытывает маркиз. Ему-то еще хуже в сапогах не по размеру. Но она утешала себя тем, что в сапогах, которые дала мадам Круа, ему все же идти гораздо удобнее.

А они все шли и шли. Лукреция не могла думать ни о чем, кроме еды. У нее было такое ощущение, что ее желудок сжался и усох.

Она стала вспоминать все деликатесы, все вкусные блюда, которые бездумно поглощала прежде. Как мало она ценила еду раньше!

Гренки, которыми она завтракала этим утром, казались ей куда вкуснее, чем заливное из перепелов, подававшееся на званых обедах, или нежнейшая телятина с грибами – излюбленное блюдо ее отца. Она припомнила и румяного жареного поросенка, которого всегда подавали в качестве особого угощения на Рождество. И это блюдо сейчас уступало простому поджаренному хлебу.

«Если уж я так хочу есть, то как же должен быть голоден маркиз! Он такой большой, и ему надо куда больше еды для поддержания сил».

Они нашли источник с ключевой водой и утолили жажду. Но маркиз не стал задерживаться, и они продолжали путь, направляясь к лесу. Там, в стороне от полей и дорог, они должны были найти себе приют на ночь.

Небо делалось все темнее, и вдруг на них обрушились порывы холодного ветра и струи дождя. Лукреции хотелось надеяться, что дождевые тучи пришли с моря.

Она пыталась понять, не чувствуется ли в воздухе привкуса морской соли. Ей показалось, что она даже ощущает запах моря.

Они преодолели большой путь, и до Ле-Пьё, вероятно, было уже недалеко.

Но она не стала задавать вопросы маркизу. Поставив себя на его место, она решила, что ее бы рассердило, если бы она пыталась найти верную дорогу, а ей беспрестанно докучали бы дурацкими вопросами.

Они с трудом передвигали ноги по отяжелевшей от влаги земле: то, что раньше было пылью, превратилось в грязь. Дождь шел не переставая.

– Я бы мог отдать вам свою куртку, но в этом случае мой вид в этой рубашке с короткими рукавами был бы весьма подозрительным, – сказал маркиз.

– Конечно, спасибо вам за заботу, но предлагать мне ваш мундир глупо, – возразила Лукреция. – Мой жакет достаточно теплый, но от такого дождя что угодно промокнет – и на вас, и на мне.

– Радует лишь одно: французы не любят дождь. Французский солдат постарается его избежать любой ценой, – сказал маркиз.

– Будем надеяться, что вы правы, – сказала Лукреция.

Они поднялись на холм, поросший деревьями и густым кустарником. Дойдя до вершины, они увидели, что противоположный склон не такой зеленый. У подножия холма начиналась безлесная равнина.

В тот момент, когда они уже выходили из леса, чтобы следовать через открытую местность, маркиз заметил, что по дороге в их направлении движется группа солдат.

Он быстро увлек Лукрецию назад, в тень деревьев. Когда солдаты были уже близко, они оба углубились в заросли кустарника и припали к земле.

Это был отряд из четырех солдат и капрала. Лукреция, дрожа от испуга, схватила маркиза за руку. Он сжал ее пальцы с такой силой, что Лукреция едва не вскрикнула. Когда солдаты подошли еще ближе, она затаила дыхание.

Однако они явно были не на задании, не в разведке, не искали чужих, а лишь направлялись к только им известному месту назначения. Маркиз вздохнул с облегчением.

– Они ушли, – прошептала Лукреция.

– Придут другие, – заметил маркиз. – Я вас предупреждал: ближе к побережью французы будут настороже.

Преодолев еще две мили, они поднялись на невысокий холм, откуда наконец увидели в отдалении море, сливающееся с горизонтом.

У Лукреции заблестели глаза. Повернувшись к маркизу, она воскликнула:

– Мы это сделали! Мы добрались до моря!

– Пока еще нет, – охладил ее энтузиазм маркиз.

Но Лукреция поняла по выражению его лица, что он тоже почувствовал облегчение.

– Мы должны быть теперь особенно осторожны! – предупредил маркиз. – Нам нельзя быть на виду, а местность здесь по большей части открытая.

Однако они постепенно приближались к морю, и в душе Лукреции пробуждалась надежда, хотя идти становилось все труднее. Вначале под ногами был песок, в котором вязли ноги. Потом на смену песку пришла каменистая почва, по которой Лукреции было больно ступать в туфлях на тонкой подошве.

Облака как будто бы опустились еще ниже, небо впереди было темное, зловещее. Дождь, шедший непрерывно, перерос в ливень.

Лукреция промокла до нитки. Она чувствовала, как по всему телу стекает струйками вода. У маркиза вид был не лучше.

Косой дождь бил им в лицо, видимость была очень слабая, и временами они шли почти вслепую. Хотелось закрыть глаза и замереть на месте – а там будь что будет!

Маркиз взял Лукрецию за руку и почти тащил ее за собой. И так они пробирались, позволяя себе немного расслабиться лишь тогда, когда вступали в рощицы, изредка попадавшиеся по пути. Лукреции казалось, что теперь всякие предосторожности излишни. Даже если кто-то стал бы осматривать местность в подзорную трубу, заметить что-нибудь, кроме этой серой стены дождя, было невозможно.

Спустя некоторое время в голове Лукреции уже не было никаких мыслей. Сил у нее хватало только на то, чтобы поднимать и переставлять ноги.

Левая нога – правая – левая – снова правая! Временами ей казалось, что мозг ее едва справляется с тем, чтобы отдавать команду ногам.

Она озябла, дождевые струи, стекавшие у нее по спине и по груди, были холодные, словно ледяные потоки, сбегающие с покрытых снегом горных вершин.