Любовь и золото - Игорь Зарубин Страница 47

Отгуляв выпускной вечер, счастливый, веселый и пьяный, теперь уже бывший десятый «А» неслышно брел по предрассветному Спасску. Торопиться действительно было некуда, ведь позади — школа, а впереди — вся жизнь. Эта ночь была гранью между прошлым и будущим, когда дети превращаются во взрослых людей.

— Куда-а уе-ехал цирк? О-он был еще вчера-а.1 — разносилось по погруженным в глубокий сон улицам фальшивое многоголосье.

Виктор и Вадим шли рядом, чуть поодаль от остальных. Шли молча, обнявшись за плечи и опустив головы. Через несколько часов они должны будут расстаться. Расстаться, как минимум, на долгих пять лет. В кармане пиджака, доставшегося Вадиму в наследство от отца, уже лежал билет в плацкартный вагон поезда «Новгород-Москва», проходящего через Налимск. Отправление — в девять ноль-ноль. Стоянка три минуты…

Вадим был уверен, что он обязательно поступит в МГУ, на исторический. Он должен поступить. Он поклялся в этом на могиле отца.

А Виктор не уезжал из родного Спасска. Он и рад был бы за оставшийся до армии год рвануть куда-нибудь на Крайний Север подзаработать, но не мог, не имел права. Анастасия Егоровна после трагической гибели зятя почти не вставала с кровати, и за ней требовался постоянный уход. Витя устроился в автопарк помощником механика, и рядом постоянно находился Роман Наливайко, превратившийся из командира в верного и закадычного друга. Бабушка получала крохотную пенсию, и если б не Витькины деньги, семья бы просто умерла с голоду.

Но вот десятый «А» вышел к набережной Савранки. Сизый туман стелился над спокойной, ровной гладью, легкий ветерок шелестел камышом, откуда-то издалека доносился тоскливый собачий лай.

Песня про цирк оборвалась на полуслове, стало тихо и грустно. Кто-то из девчонок всхлипнул.

— Хорошо-то как. — Вадим потянул ноздрями пропитанный цветочным ароматом воздух и, подтянув на коленях штаны (так учил Николай Иванович), сел на каменный парапет. — И уезжать никуда не хочется…

— Это ты сейчас такой, — улыбнулся Виктор. — Потому что настроение у всех соответствующее. Прощаются, как будто навсегда. Можно подумать, что завтра война начнется, никто друг друга на улице не встретит. Как же…

— Нет, правда… — Вадим подобрал с земли камешек, швырнул его в реку, дождался, когда раздастся характерное бульканье. — Здесь мой дом… А там, в Москве… Кто знает, как все сложится?.. Боюсь я, Витька.

— Брось… Ерунда какая…

— Никуда я не поеду!.. — с несвойственной ему твердостью в голосе вдруг сказал Вадим. — Никуда!..

…Витя проводил брата до остановки. Автобус отъезжал через пять минут. Говорить было не о чем…

— Письма шли почаще… — Витя крепко обнял Вадима. Ему даже показалось, что у того хрустнуло где-то в спине. — У тебя это хорошо получается, гуманитарий…

— Позаботься о бабушке, — наставлял его Вадим. — Ухаживай за ней, очень тебя прошу… Цветы на могиле отца поливай… Что еще?.. — Он помедлил, прежде чем продолжить. — Смотри, не впутайся в какое-нибудь дерьмо.

— Ты ж меня знаешь, — засмеялся Виктор.

— Вот именно, — многозначительно сказал Вадим. — Я тебя знаю…

Автобус чихнул выхлопными газами и медленно двинулся по размытой дождями грунтовой дороге в сторону Налимска. Витя еще какое-то время шел следом с поднятой вверх рукой и в запыленном квадрате окна видел лицо брата. Ему показалось, что Вадим плакал…

— Хорошие новости, — раздался вдруг за его спиной знакомый голос.

Виктор резко обернулся. Перед ним, сунув руки в карманы и пожевывая дымящуюся папиросу, стоял Роман Наливайко и как-то загадочно улыбался.

— Хорошие новости, говорю, — повторил он. — Наш общий знакомый объявился.

— Где? — Глаза Виктора моментально налились кровью, кулаки непроизвольно сжались. — Где эта тварь?

— Боров мне из армии письмецо нацарапал… — Роман вынул из-за пазухи сложенный вчетверо конверт. — Конкретного адреса нет, но кое-какие намеки имеются.

— Думаешь, они тайно от нас переписываются?

— Все может быть… Не мешало бы проверить…

Поезд прибыл в столицу в начале седьмого утра, и у Вадима было достаточно времени для того, чтобы осуществить свою заветную мечту. Он спустился в метро и за два с половиной часа, остававшихся до открытия канцелярии университета, умудрился несколько раз проехать по кольцевой линии. Он выходил на каждой станции и подолгу стоял посреди просторных светлых вестибюлей, с восхищением рассматривая скульптуры революционных матросов и громадные люстры, свешивающиеся с украшенного мозаичными полотнами потолка. Посещение ВДНХ он решил отложить до вечера, так сказать, на десерт.

Вадиму пришлось выстоять длинный хвост, прежде чем он сдал в канцелярию документы. Оказалось, что первый экзамен должен был состояться на следующий день, но Кротов совсем не нервничал и даже не счел нужным открыть учебник, чтобы освежить в памяти некоторые особо сложные правила русского языка — он и так все знал. И вера в свои познания не была простой бравадой. Вадим получил железную «пятерку» и воспринял это как должное. Его литературное сочинение было так же оценено на «отлично».

Когда на экзамене по истории, самом важном из всех, абитуриент Кротов вытянул билет и вызвался отвечать без подготовки, экзаменатор, толстый лысоватый дядечка лет пятидесяти, заглянул в анкету, и лицо его расплылось в приветливой улыбке.

— Так это вы и есть, тот самый Вадим Кротов? — склонившись над столом, не очень громко, скорее даже шепотом, спросил он.

— Тот самый?.. — растерялся Вадим. — Вероятно, вы меня с кем-то спутали…