Дочери Рима - Кейт Куинн Страница 47

— А я не люблю смотреть, как умирают люди, госпожа.

— О, боги, прошу тебя, называй меня Дианой. Меня все так зовут.

— Бритт! — Зычный голос Отона перекрыл жизнерадостный гомон зрителей в ложе. — Подойди ко мне. Прояви свою дикарскую зоркость, выбери гладиатора, на которого мне следует поставить. Я проиграл две ставки Сальвию и намерен на этот раз отыграться.

— Конечно, цезарь, — ответил Ллин. Поднявшись с места, он вежливо поклонился и встал у ограждения рядом с Отоном. Марцелла заметила, что бритт выше императора и шире в плечах, однако Отон явно затмевал его своей царственной осанкой. Пару секунд понаблюдав за ходом поединка, Ллин указал на бородатого гладиатора-бритта.

— Вот этот!

— Да ведь он в два раза ниже и мельче остальных! Почему ты его выбрал?

— Я всегда ставлю на бриттов, цезарь.

— Ты очень чувствителен, — улыбнулась Марцелла. Отон ее не услышал.

— Сто денариев, Сальвий! — с этим словами он бросил пригоршню монет.

Гладиаторы сошлись в поединке. Марцелла недовольно сморщила нос и поспешила отвернуться, прежде чем разлетелись первые брызги крови. В отличие от нее сын легендарного Катарака внимательно наблюдал за ходом схватки, не сводя с соперников глаз. Диана, держа в руке кубок с вином, шагнула к нему и встала рядом.

— Я думала, тебе не нравится наблюдать за тем, как убивают людей.

— Не нравится, — ответил Ллин, следя за тем, как его соотечественник набросился на грека с трезубцем. — Но сам я умею убивать.

Грек нанес бритту резкий удар, и тот, смертельно раненный, упал на песок. Лезвие меча пронзило ему легкие. Разгневанный император повернулся к Ллину.

— Не слишком удачный выбор.

— Я не говорил, что это удачный выбор, цезарь, — ответил ему сын Каратака. — Я лишь сказал, что всегда ставлю на бриттов.

В глазах Отона промелькнул злобный огонек, однако император поспешил скрыть его за ширмой обаяния. Вместо того чтобы дать выход гневу, Отон и предпочел рассмеяться и даже бросил в Ллина монетой.

— Хорошо сказано!

Бритт ловко поймал монету и бросил ее на арену. Одержавший победу в поединке гладиатор бросился искать ее среди песка. Ллин приветственно помахал ему рукой.

Диана рассеянно передала бритту свой кубок с вином. Тот так же рассеянно отпил из него и вернул обратно. Поклонники Дианы дружно одарили его полными ненависти взглядами. Марцелла почувствовала, что ее губы недовольно поджались. Я пытаюсь завязать умный разговор с мужчиной ради получения нужных сведений, а Диана по-прежнему перетягивает все внимание на себя. Похлопай она ресницами Марку Норбану, он, — готова спорить на что угодно, — не ушел бы так скоро.

Император объявил конец праздника и, похожий на золотого бога в окружении простых смертных, направился в сопровождении свиты к дворцу. К Диане подошел претор с потными от волнения руками.

— Дорогая, госпожа, надеюсь, ты благосклонно отнесешься к моему ухаживанию? Когда я смогу поговорить с твоим отцом?

Марцелла с удовольствием наблюдала за тем, как Диана была вынуждена искать спасения от претора, который настойчиво продолжал предлагать ей руку и сердце. Она демонстративно попыталась завладеть вниманием Ллина, тем более что тот был свободен. Увы, Ллин уже подхватил плащ и, воспользовавшись первой же подвернувшейся возможностью, растворился в толпе гостей.

Лоллия, сверкая платьем из серебристой ткани, проложила себе дорогу в плотной людской массе и, подойдя к Марцелле, схватила ее за руку.

— Знаешь, дорогая, у меня важные новости, — с улыбкой сообщила она, очевидно, забыв об их последней размолвке. — Поехали со мной, и я замучаю тебя подробностями.

— Что за новость? — задала вопрос Марцелла, садясь в паланкин кузины, куда более массивный и богато украшенный, нежели прежний, который имелся у нее, когда Лоллия еще не была замужем за братом императора.

— Это касается твоего мужа, — пояснила Лоллия, когда носилки поднялись и носильщики затрусили по улице. Вскоре их паланкин присоединился к процессии, что медленно ползла к императорскому дворцу. Марцелле почему-то вспомнилось, как они с Лоллией в последний раз сидели вместе в паланкине. Тогда разъяренная толпа вынудила носильщиков бросить носилки, и им обеим пришлось спасаться бегством. — Я слышала, что Луций в дружеских отношениях с офицерами Отона. Император предложил ему пост здесь, в Риме, но он предпочел отправиться на войну, которая уже не за горами.

— И кем ему предложено стать? — презрительно фыркнула Марцелла. — Платным приживалой?

— Наблюдателем за ходом боевых действий, — неуверенно ответила Лоллия. — Посыльным. Что там еще делают наблюдатели на поле боя?

— Насколько я знаю Луция, он лишний раз рук не замарает.

— Во всяком случае, он больше не будет раздражать тебя, верно? По-моему, ты должна быть этому рада.

— Пожалуй, — согласилась Марцелла. — Наблюдатель на поле боя. Это более чем в духе Луция. Ему интересно наблюдать лишь за тем, что способно подтолкнуть его вверх по карьерной лестнице.

— Слава богам, что война — удел мужчин, — произнесла Лоллия, когда носилки наконец опустились у мраморных ступеней, ведущих в сады императорского дворца. Лампы светили ярко, напоминая золотые шары, а навстречу гостям уже устремились рабы с серебряными кувшинами, наполненными розовой водой для омовения ног. — Грязь, легионеры, страх…

— И возможность стать свидетелем и участником истории, — задумчиво проговорила Марцелла. — Собственными глазами видеть столкновение законного императора и императора-узурпатора, видеть действия армии, решающей судьбу Рима. Да это же просто замечательно!

— Замечательно? — Лоллия недоуменно посмотрела на кузину. — Там будут гибнуть люди, тысячи людей с каждой стороны. Это ужасно.

— По крайней мере все будет по-настоящему, — с неожиданным для самой себя раздражением сказала Марцелла и одарила колючим взглядом драгоценности Лоллии, ее припудренную кожу, кубок с вином в руке. — Некоторые из нас предпочитают видеть настоящую жизнь вместо разгульных пиров и нескончаемых потоков вина.

— Между прочим, я единственная, кто не постеснялся замарать рук, помогая плебсу во время наводнения, — язвительно отозвалась Лоллия.

— Да, говорят, тебе нравилось это занятие. Ибо оно давало тебе возможность отдохнуть от мужа. Ведь не для кого не секрет, что ты предпочитаешь его обществу общество своего галла. Воистину, это достойно восхищения, Лоллия!

— Он не домашний зверек! — обиженно заявила Лоллия и, высвободив руку, зашагала вперед, к просторному триклинию. У Марцеллы не возникло ни малейшего желания ее догнать. В последние дни один вид двоюродных сестер вызывал у нее раздражение. Впрочем, как и вид родной сестры, лицо которой мелькнуло в толпе. Неужели эта безутешная вдовушка Корнелия навсегда разучилась улыбаться?