Тлеющие угольки - Энджи Гейнор Страница 47

— Прошу тебя, Линн, позволь мне объяснить.

Голос его внезапно стал таким тихим, таким проникновенным, что она не заметила, как губы ее раскрылись навстречу его поцелую; все ее чувства были устремлены к нему, руки непроизвольно обвили его шею, пальцы запутались в темных завитках его шевелюры. И даже когда они уже отпрянули друг от друга, их чресла были по-прежнему сомкнуты и по ним разливалось горячее мучительное желание.

Сердце ее гулко колотилось, дыхание сделалось неровным, прерывистым. Линн не могла вымолвить ни слова — только смотрела на него исполненными печали глазами и думала о том, что будет с ними дальше. Она знала, что очередная утрата станет сродни медленной смерти.

Сцепив ладони у нее за спиной, Клифф коснулся губами ее щеки.

— Мы воспламеняемся, едва дотронувшись друг до друга. Ты же не будешь этого отрицать?

Линн молча кивнула.

— Так как же, Линн? Ты дашь мне несколько минут, чтобы все объяснить?

Она вздохнула и, выскользнув из его объятий, опустилась на укрепленную на бревнышке длинную деревянную доску, использовавшуюся как детская качалка, и безвольно уронила руки на колени.

— Хорошо, Клифф, я тебя слушаю.

Клифф сел на подвесные качели и, задрав голову, с опаской посмотрел на жалобно заскрипевшую перекладину, к которой были подвешены цепи.

— В инструкции сказано, что они рассчитаны на триста фунтов, — безучастно промолвила Линн, затем добавила с нервическим смешком: — Хотела бы я посмотреть на ребенка, который весит триста фунтов.

Клиффу хотелось взять ее на руки, убаюкать, чтобы она забыла о снедавшей ее тревоге, которую пытается скрыть за непринужденной беседой. Но он не сделал этого. Вместо этого он заметил в тон ей:

— Может, они рассчитаны на троих по сто фунтов каждый.

— Скорее уж на шестерых по пятьдесят. — Линн снова вздохнула и подняла голову; в глазах ее стояли слезы. — Итак, Клифф, зачем ты приехал?

Он с такой силой сжал цепи, что у него побелели костяшки пальцев.

— Вчера вечером я последовал за тобой в отель.

Линн кивнула.

— Я знаю. Я видела тебя. Ты потом... уехал.

Ему показалось, что слова ее проникнуты глубокой сердечной болью. Казалось, в глубине души она сожалела о том, что он уехал.

— Я собирался зайти, то есть хотел... но я прекрасно понимал, что произойдет, если ты не прогонишь меня.

Линн тоже понимала, и они молча взирали друг на друга, точно цепями скованные общим сознанием, общим воспоминанием о том, что было между ними и что могло бы продолжаться всю ночь, подойди он тогда к ее двери.

— Не думаю, что тебе этого хотелось, Линн, — хриплым от волнения голосом промолвил Клифф.

Линн кивнула.

— Нет... не хотелось, — пробормотала она, а про себя добавила: но наверняка этим бы все кончилось.

— Я знаю, это не помогло бы нам решить нашу... проблему.

Линн устремила на него испытующий взгляд.

— Клифф, это не наша проблема. Это твоя проблема, насколько я могу судить. И заключается она в том, что ты не желаешь поверить в очевидное.

— Видимо, как и ты. Линн, разве возможна ошибка, когда два теста, сделанные в разное время, дали один и тот же результат? Черт побери... — Клифф досадливо махнул рукой. — Послушай, оставим эту тему. Давай договоримся пока этого не касаться.

Приняв ее молчание за выражение согласия, Клифф скороговоркой, словно боялся, что она не даст ему выговориться, продолжал:

— Во-первых, я хотел сказать тебе, что, вернувшись домой, я собирался лечь спать и забыть обо всем, забыть о тебе. Но обнаружил, что я не в состоянии забыть тебя. У меня был год, чтобы забыть тебя, но я не смог этого сделать. А тут все, что произошло между нами, было так свежо в памяти; постель еще хранила твой запах. Боже мой, Линн! Я не мог даже уснуть. Первым же паромом я покинул остров. Ждать мне было нечего, и еще я надеялся, что ты тоже поплывешь тем же рейсом. Я решил, что нам лучше встретиться у тебя дома, лучше для тебя. Может быть, подумалось мне, здесь ты будешь чувствовать себя увереннее, спокойнее и позволишь сказать то, что я собирался тебе сказать. У меня и в мыслях не было снимать комнаты, которые предложила мне твоя домохозяйка. Все вышло как-то случайно. Я до сих пор не пойму, как это получилось.

Я сказал Луизе, что я твой старый знакомый и хочу с тобой повидаться. Сделал вид, что удивлен тем, что не застал тебя, хотя и знал, что тебя не было на том пароме. Спросил, могу ли я подождать тебя. Но она — не знаю почему — решила, что мне негде жить и что я хочу поговорить с тобой именно об этом. Она заверила, что уполномочена вести переговоры о найме, и повела меня показывать комнаты, которые вы сдаете. Луиза словно катком по мне прошлась. Я глазом не успел моргнуть, как она взяла с меня плату за месяц вперед.

Линн невольно улыбнулась. Что верно, то верно — настойчивость Луизы, ее способность действовать напролом действительно можно сравнить разве что с катком. Вначале Линн пригласила ее, чтобы она три раза в неделю помогала ей с уборкой. Она даже не заметила, как Лу превратилась в настоящую домоправительницу, постепенно взяв на себя функции и повара, и наставника, и душеприказчика. Она стала приходить пять раз в неделю, а то и чаще, если считала это необходимым. Когда Линн предложила ей переехать, это была уже пустая формальность. Вот уже два месяца, как Луиза занимала смежную с кухней комнату.

— Ну положим, — сказала Линн, — Луиза вынудила тебя снять эти злосчастные комнаты. Она и не на такое способна. Но какое ты имеешь право внушать моим детям, что ты их отец?

Разумеется, обвиняя его в этом грехе, она не могла не знать, что он ни в чем не виноват: Аманда использует слово «папа» так же часто, как слово «дядя». Но Линн боялась, что если пойдет у него на поводу, то окажется целиком во власти его обольстительных речей, окончательно запутается и в конце концов согласится с его самыми абсурдными идеями.

— Да не просил я ее называть меня папой, — возразил Клифф. — Я сказал ей, что меня зовут Клифф, а вовсе не папа. Но она твердила свое: папа, да папа. Тогда я попытался втолковать ей, что называть папой меня, человека, который таковым не является, значит вводить в заблуждение других людей, а говорить неправду нехорошо. Она только кивнула и заметила, что хорошие люди, по словам ее мамы, неправду не говорят.

Он потупился и облокотился на колени; качели в очередной раз скрипнули.

— Но все мои уговоры были тщетны. Она продолжала называть меня папой. — Клифф не сказал лишь, что он не очень-то старался переубедить девочку, что в глубине души ему было приятно то, что она видит в нем своего папу.

Линн презрительно фыркнула.

— Разумеется. Иначе просто быть не могло. Зачем пытаться взывать к здравому смыслу двухлетнего ребенка. Он еще не способен рассуждать логически. Все, что от тебя требовалось, это поправить ее, а если она не понимает, то просто не отзываться, до тех пор пока она не обратится к тебе так, как ты этого хочешь. Впрочем, тебе недолго мучиться, потому что здесь ты, само собой, не останешься. Я верну тебе твои деньги.