Гордые сердца - Мэрилайл Роджерс Страница 45

Однако сегодня он не был расположен к Касси.

Взгляд фиалковых глаз мягко вывел Уилла из погруженности в себя, но он не откликнулся на их зов. Он не осмеливался смотреть на этого некогда робкого кролика, с каждым днем все больше становящегося сладкой искусительницей, необыкновенным сокровищем, которое честь обязывала вернуть, но ни в коем случае не в руки этого жестокого человека, а брату, от которого он ждал выкупа. Пламенные воспоминания о неудовлетворенном желании, недавно испытанном, но обреченном остаться незавершенным, жгли его душу.

Он был безумцем, невероятным безумцем, позволив себе предаться упоительным чувствам, которые причинят ему еще большую боль, когда наступит неизбежный момент ее возвращения в мир, которому она принадлежит.

Сурово нахмуренное лицо Уилла обеспокоило еще и Кенуорда. Мальчик все тревожнее смотрел на своего господина. Может быть, у Уилла есть военные новости, которыми он не хочет делиться за столом с двумя врагами-французами? Неужели их дела так плохи? Волнение спокойного по натуре Уилла становилось все сильнее, пока он не стал больше кусать губы, чем еду, лежащую в тарелке.

В продолжающемся молчании Водери заметил тревогу на лицах всех троих. Это помогло ему отвлечься от собственных мыслей. Водери поклялся не злоупотреблять доверием Беаты, но не рассчитывал, что ему придется сопротивляться соблазнам ее природной чувственности. Она, в отличие от прочих женщин, смотрела на него с обожанием, вызванным ни в коей мере ни его положением, ни богатством и властью. Это обожание выросло на зыбком песке ее спасения, в котором не было бы необходимости, не встань он и его соотечественники на ее пути. Память может вернуться к Беате, но он боялся, что она увидит в нем лишь одного из бессердечных убийц ее мужа. Это страшило его, но он все-таки женится на Беате, если ему позволят.

Остатки обильной еды уже были убраны со стола, когда Уилл повернулся к Касси, вопросительно подняв брови:

— А где же обещанный сюрприз?

Несправедливо, подумал он, вымещать на девушке свое дурное настроение, вызванное собственной же ошибкой. Она не виновата в том, что обладает телом, которого он желал так безумно, что сошел с ума. Вряд ли она виновата, что родилась знатной француженкой, тогда как он всего лишь незаконнорожденный английский рыцарь. Уиллу стало стыдно.

Нервничая из-за того, как этот угрюмец примет ее давно придуманный сюрприз, Касси, встав на ноги, споткнулась, но быстро обрела равновесие. Широко улыбающаяся Беата последовала за ней к камину и сняла с огня смазанную жиром сковороду. Касси тем временем принесла две глиняные чаши. Подняв крышку, она вынула из большей кусок нарезанного яблока и обмакнула его в меньшую, где было приготовлено сдобное тесто. К этому времени жир на сковороде разогрелся, и Касси бросила на нее желтый комок.

— Оладьи с яблоками! — в восторге воскликнул Уилл.

Покраснев от удовольствия, Касси весело принялась за оладьи; черные локоны, всегда выбивающиеся из косы, обрамляли ее лицо цвета слоновой кости. Ее сюрприз явно оказался более чем желанным. Эдна говорила ей правду! Не то чтобы Касси сомневалась в этом, просто она пала жертвой своей природной склонности к беспокойству, ставшему еще сильнее от огромного желания угодить «своему рыцарю».

Волк, сидящий внутри Уилла, наблюдал за нежной добычей и чувствовал, как все глубже погружается в пучину отчаяния. Он хотел эту женщину не только из-за ее прелестного тела, но и из-за ее великодушного и ровного характера.

Когда все оладьи были поджарены и положены на деревянное блюдо, Касси посыпала их горстью драгоценного сахара, после чего поставила ароматное кушанье на стол перед Уиллом.

— Вы великолепны, Касси. — Комплимент Уилла был искренен. — Благодарю вас от всего сердца. Я прекрасно знаю, каких усилий требует такое угощение.

Щеки Касси снова заалели. Это очень шло ей, но на этот раз ей не хотелось отворачиваться от золотых искр, сверкающих в его глазах. Эти искры разожгли в ней решимость отвоевать хотя бы несколько драгоценных часов, которые будут навеки принадлежать ей.

Оладьи с яблоками были приготовлены специально для Уилла, но он не мог столько съесть один и великодушно поделился лакомством со всеми. В тишине, воцарившейся на этот раз не от напряжения, а от искреннего наслаждения, раздался непрошеный стук в дверь.

— Войдите! — удивленно пригласил нахмурившийся Уилл. Только по очень срочному делу его люди осмеливались в такой час нарушить его покой.

Дверь распахнулась, и на пороге показался Харвей. Он чувствовал себя неловко, явившись к своему предводителю без приглашения и в неурочное время.

— Что за срочное дело привело тебя сюда? — осведомился Уилл, подчеркивая, что ждет серьезной причины этого визита.

— Я только что вернулся из дозора, во время которого повстречался с французскими подонками! — Вспомнив вдруг, что в комнате находится знатная французская дама, он покраснел, но тем не менее продолжал с виноватой гримасой: — Прежде чем мы вышли на них, они напали на бедную деревеньку Оффкэм, как стая мерзких крыс или скользких гадюк!

Уилл медленно встал, оставив на столе недоеденную оладью.

— Напали на Оффкэм? — Он с такой поспешностью приблизился к гонцу, что Харвей с трудом поборол желание повернуться и убежать, хоть и понимал, что ярость пронзительного ледяного взгляда предназначена не ему.

— Да, они сожгли его дотла, а всех, кто там был — в большинстве своем женщины и дети, — жестоко убили. — На лице Харвея обозначились горькие морщины.

— Ты узнал, кто в этом виноват? Ты видел преступников? — В бесстрастных вопросах Уилла чувствовался холод.

— Мы подошли к опушке леса, когда они уже сделали свое черное дело, и не увидели ничьих лиц, кроме тех, кто был убит стрелами наших лучников. — Харвей замолчал и сердито посмотрел на Водери: — Но мы успели разглядеть на плащах их предводителей те же гербы, что и на этом плаще!

Беата тревожно сцепила руки под скатертью. Герб был не на плаще Водери, а на том, что он дал ей. Что это значит? Он француз. Она знала это, как знала и то, что французы — враги всех англичан, но Водери ей не враг. Водери спас ее, так почему же Харвей так злобно глядит на ее любимого?

Она инстинктивно наклонилась к своему «блестящему рыцарю», на этот раз не ища его защиты, а скорее для того, чтобы защитить его, как бы она ни была слаба для этого.

Водери решил, что Беата слишком растерянна, чтобы понять услышанное, и хотел согреть ее своим теплом. Он успокаивающе обнял ее за плечи, но тем не менее чувствовал себя лицемером: ведь он вошел в ее жизнь только потому, что был участником такого же нападения.

Слова Харвея растревожили мрачные видения в мозгу Уилла. Поглощенный своими мыслями, он не замечал ужаса, охватившего всех сидящих за столом. Отпустив Харвея, Уилл повернулся и сказал отсутствующим тоном:

— День был долгим, и всем нам нужен отдых. Предлагаю всем идти спать.