Путешественник - Жюльетта Бенцони Страница 45

Феликс вернулся усталый и озабоченный. Его друг без труда догадался, отчего складка залегла между его бровей: наследство наверняка оказалось меньше, чем он ожидал!.. Заставить его в этом сознаться было нелегко. Но в конце концов он согласился, что рассчитывать он может лишь на свою землю и на то, что сможет на ней вырастить, если, разумеется, ему удастся ее эффективно использовать. Работы по приведению замка в порядок придется отложить минимум на два года…

— С этим можно и подождать, если, конечно, ты не собираешься жениться, — заметил Тремэн, предусмотрительно не предлагая свою помощь. — Спасибо старушке Мари, здесь и так не плохо…

— Безусловно, но вернемся к интересующему тебя вопросу. Как я и думал, свободными землями в Ла-Пернель распоряжается маркиз де Легаль, это ему принадлежит Ридовиль — деревенька, расположенная между Ла-Пернель и Сен-Васт, там сейчас чинят церковь. Пять лет назад она досталась ему в наследство от его тетки мадемуазель де Бове, и он, возможно, согласится продать имение, в котором примерно пятьсот арпанов (Арпан — старая французская земельная мера, которая в разных местах соответствовала от 35 до 50 акров. — Прим, перев.) земли. Гийом поморщился.

— Это немного! Едва хватит для парка и небольшой фермы. Мне бы хотелось побольше…

Феликс вытаращил глаза.

— Зачем, Бог мой? Тебе ведь совершенно не обязательно крестьянствовать, как мне, — добавил он с легкой горечью.

— Не забывай, весьма выгодный брак зависит лишь от тебя. Ладно, ладно! Не будем больше об этом!.. Я же собираюсь немного заняться разведением рогатого скота, но в основном лошадей. А еще подумываю о том, чтобы построить верфи и снаряжать свои собственные корабли. Со временем это может быть тебе выгодно. Как видишь, у меня нет ни малейшего намерения сидеть сложа руки и проедать состояние отца Валета. И тем более забыть про море!.. А пятьсот арпанов…

— Ты можешь потом увеличить свои владения! Здесь люди не очень-то богаты. Религиозные войны и англичане многих разорили, да еще многолетняя чума…

— Я позабочусь о том, чтобы никто не сожалел о моем появлении в этих краях. Буду хорошо платить тем, кто станет на меня работать.

— Благое намерение, но, кстати, должен предупредить тебя насчет дворянского титула: если ты станешь владельцем части Ла-Пернель, не надейся прибавить ее к своему отчеству. Маркиз наверняка захочет сохранить за собой привилегии сеньора.

— Ну и что? Все равно, как и другие окрестные поместья, о которых ты мне говорил, мое владение будет носить свое прежнее имя, и я не собираюсь прибавлять его к своему. Меня вполне устраивает имя, которое завещал мне родной отец, и если я его удлиню, мне будет казаться, что я надел карнавальную маску. Итак, готов ли ты проводить меня завтра к маркизу? Если мы поладим, останется лишь доставить сюда необходимую сумму…

Состояние Тремэна было разумно распределено между парижским банком Ле-Культе и судовладельческой компанией его старого друга из Сен-Мало Бенжамена Дюбуа, а часть хранилась в тайнике, устроенном в колодце домика на берегу Ране недалеко от Сен-Сервана, где жил верный ему человек — великолепный Потантен. Покинув флот, он ушел в отставку и занимался огородом, дожидаясь, пока Гийом не найдет себе, наконец, пристанище там, где ему заблагорассудится.

— Прежде чем мы покончим с денежными вопросами, — продолжал Гийом, — я хотел тебя кое о чем попросить. Неизвестно, сколько продлится строительство моего жилища; ты можешь приютить меня до тех пор, пока я смогу там жить?

— Что за вопрос? Ты здесь у себя дома, ты же знаешь.

— Чудесно! Если я здесь как дома, то позволь мне с помощью Мари и Фелисьена кое-что привести в порядок. Я решительно отказываюсь, чтобы ты за меня платил…

— Это смешно! — запротестовал Феликс. — За одного человека…

— Одного человека? Я приглашу рабочих: плотников, каменотесов, кровельщиков и т, д. Всех надо кормить. Твоим слугам потребуется помощь… Ну как, согласен?

— В таком случае конечно! — вздохнул Феликс. — Я повторяю: будь как дома…

Гийом одарил своего друга чуточку насмешливой улыбкой, делавшей его похожим на фавна. Он, разумеется, совершенно не собирался наводнять Варанвиль чужими людьми, но нескольких человек было ему достаточно, чтобы незаметно поправить финансы, а заодно и состояние дома.

Дело провели ловко. Неделю спустя Гийом Тремэн подписал документы на право владения шестьюстами арпанами леса и целины, которые он только что приобрел. В первую очередь он позаботился о том, чтобы, как того требовал обычай (о нем ему напомнил нотариус), отправиться в Монтебург и преподнести дар аббатству Нотр-Дам-де-л'Этуаль, некогда основанному Гийомом Завоевателем. Возвращаясь из небольшого путешествия, он радовался. Благодаря своему приобретению и только что совершенному поступку он вновь осознал себя неотъемлемой частью страны, как когда-то он ощущал себя в Канаде и чего никогда не чувствовал в Индии. Это была не просто страна, ведь именно здесь испокон веку жили, любили, страдали, трудились, познавая радость и горе, его предки. Своими костями они удобрили эту землю, в которой и он сам когда-нибудь обретет покой. Он чувствовал, как при этих мыслях расправляются его корни. Но прежде всего он думал о своей матери, о Матильде, душа которой, где бы она пи находилась, должно быть, радовалась его возвращению.

Неожиданно там, где начиналась узкая дорога, он заметил веху с едва державшейся на ней табличкой. Деревянная стрелка указывала на Нервиль. Гийомом вдруг овладело желание взглянуть на логово своего врага, и он направил Али по обсаженной живой изгородью ухабистой дороге, пока не заметил над рощицей зубцы квадратной башни и две серые каменные караулки. Он остановился и несколько мгновений рассматривал крыши. Подъезжать к самому замку он не собирался: проклятое жилище его не интересовало. Внутри, наверное, было так же душно, как в смертельных объятиях зыбучих песков, и, войдя туда, можно было замарать себя больше, чем вступив в навоз… Но в памяти всплыло бледное лицо девушки с глазами, полными слез. Он ощутил жалость. Это юное существо, еще ребенок, находился под гнетом стольких преступлений! Несомненно, она и сама была жертвой, и Гийом поклялся, что, когда настанет час расплаты, он постарается, насколько возможно, пощадить ее. Но большего от него пусть не требуют!..

Решив, что он довольно насмотрелся, он чуть ли не на месте развернул Али и поскакал по разбитой дороге так, что комья земли полетели из-под копыт крупной черной лошади.

С высоты холма он вновь увидел море. Близившееся к закату солнце покрыло его золотой глазурью, и в этой картине Гийом увидел добрый знак. Когда он очистит от яда эту прекрасную землю, здесь так хорошо будет жить!