Шиворот-навыворот - Виктория Волкова Страница 45

— Смоешься, когда он на работу уедет?

— Не мели чушь. Все просто. Поругаюсь с ним, тебе позвоню. Только ты жди звонка и сразу приезжай, понял? — отрезала Лиля и спокойно посмотрела Витьке в глаза. Пахомов узнал этот взгляд. Слишком спокойный и немножко надменный. Золотая королева решила действовать.

— Заметано, — довольно хмыкнул Пахомов. А про себя подумал: "Всего-то нужно, чтобы Маринка на руке Бессараба повисла".

— Я смотрю, у Марины новый поклонник, — пробормотала Лиля, отходя от окна. Сидеть на месте никаких сил не хватало.

— Да, редкий кретин, — сгоряча заявила Лина, стоявшая рядом. — Они жениться собираются. — Потом перевела взгляд на старшую сестру и спросила встревожено, взяв за руку: — Лиль, ты не заболела? У тебя озноб.

Раиса Петровна оглядела старшую дочь больными глазами и вздохнула устало. Потом постучала ладонью по дивану и попросила:

— Лилечек, посиди со мной.

Лиля за многие годы прекрасно уяснила, что отказать не получится — мать все равно настоит на своем. Она смиренно подошла и плюхнулась рядом.

— Чего, мам?

Мать потянулась губами ко лбу.

— Температуры нет, просто нервное, — тут же поставила диагноз и обратилась к младшей дочке: — Лина, там у меня в сумке твоя кофточка. Дай сестре.

Лина тут же кинулась к сумке и быстро достала спортивную куртку, велюровую, со смешными заячьими ушами, пришитыми к капюшону.

— Надень.

— Спасибо, — Лиля благодарно кивнула, надевая ужасную вещицу со стразами, вышивкой и заячьими ушами. Но сейчас стиль — это последнее, что волновало. Тепло и хорошо. Ее сотрясала сильная дрожь. Только бы сдержаться. Не разреветься, не завыть белугой.

По ушам больно резанула мелодия сотового "Нас не догонят" Лиля усмехнулась про себя: "В самую точку"

— Любимый, сейчас иду, — пропела Лина и, кинув телефон в сумочку, обняла Лилю. — Прости меня, Лилечек, я же не знала, что тебя ищут, — И страдальчески посмотрев на сестру, чмокнула ее в щеку.

— Ладно, проехали, — устало вздохнула Лиля.

Когда за младшей дочерью закрылась дверь и ее шаги стихли на лестнице, Раиса Петровна внимательно посмотрела на дочку, перевела строгий учительский взгляд на Пахомова, застывшего в кресле со стаканом виски, и велела строгим голосом:

— Дорогие мои дети, объясните, наконец, что происходит?

Витька вскинулся, как в школе, когда Раисин палец скользил по столбику фамилий в журнале: "К доске пойдет… Пахомов"

— Лиля, — потребовала она, сурово глядя на дочь. — Я не вдавалась в подробности гибели Иштвана, считая это делом профессионалов. Но теперь, когда следом за ним пошел Корабельников, понимаю, что вскрылась застарелая проблема. И я хочу знать, что происходит?

Витька беззвучно выдохнул. К доске вызвали не его…

— Мам, — начала Лиля и перевела взгляд на Пахомова, словно ища подсказки.

Пахом откашлялся и пробурчал нехотя:

— Помните Нестерова, РаисПетровна?

— Восстал из ада? — цинично поинтересовалась Раиса, сложив губы в недобрую складку.

— Типа того, — процедил Витька.

— Это та история с убийством машиниста? — резко осведомилась она.

— Ну да. Тогда нам казалось, что все обошлось, — махнул рукой Пахомов.

— Вам казалось. А мы с Модестом разгребали навоз после вашей самодеятельности. Я лично Федорова уверяла, что мой зять и его друг — приличные люди, — выкрикнула Раиса Петровна. — Вы думаете, дело просто так закрыли?

— Федоров — это тогдашний начальник отделения милиции? — опешил Пахомов.

— Да, его сын в моем классе учился. Пришлось идти на поклон. — Витька видел, как по лицу классной пошли пятна. Она на минуту замолчала и зло продолжила: — Но я так скажу, Витя. Я не знаю, как вы с Иштваном вляпались в это дерьмо. Да еще и мою дочку втянули. Но дела ваши плохи. Я хорошо помню Вову Нестерова. Это убийство — закономерный итог.

— Почему, мам? — еле слышно подала голос Лиля.

— Почему помню… — поморщилась Раиса. — Он изверг был с самого детства. Животных мучил. Исподтишка над слабыми издевался. Приходилось за ним следить постоянно. Отвратительный ребенок. Никому не нужный. И мамаша у него гадкая.

— Но это еще ни о чем не говорит, — заметила Лиля.

— Есть такое понятие, как жажда крови, — продолжила Раиса Петровна, не обращая на дочку внимания. — Термин ввел Фромм. Это тип насилия, направленный на собственное самоутверждение путем кровопролития и убийства. Теперь вы понимаете, с чем столкнулись?

— Откуда такой вывод? — поинтересовался Пахомов.

— Витя, ну мы же в школе разные тесты проводим. А в те годы у нас психолог хороший работал, Маргарита Сергеевна. Помните?

Лиля кивнула.

— Она, кстати, Нине Сердюковой теткой приходится, и мне недавно передала, что на каком-то торжестве Манькин жених и его мать очень плохо отзывались об Иштване. Что за люди? Мы их знать не знаем, а они нас грязью поливают, — Раиса всплеснула руками и скорбно посмотрела на бывшего ученика.

— Витя, сделай так, чтобы мои дочка и внуки остались живы. У тебя есть для этого связи и средства. Очень тебя прошу. — Она всхлипнула и, не сдержавшись, разревелась.

Плачущую Раису Виктор Пахомов видел впервые.