Когда забудешь, позвони - Татьяна Лунина Страница 44

Послышался звук льющейся воды, затем — тишина, потом дверь открылась, и из нее выпорхнула люберчанка. Беззаботная, веселая, прелестная простушка — Белоснежка, растерявшая своих гномов. Открыла шкаф, вытащила из пакета миленькое платьице, оторвала этикетку и натянула на хрупкую фигурку. Васса молча наблюдала за ее действиями. «Белоснежка» ткнулась в дверь и застыла.

— Черт! Я вроде не закрывала. И ключа нет. — Подергала за ручку. — Вась, а где ключ? Ты закрыла? Что за шуточки?!

— Я, — спокойно сообщила «Вась».

— Зачем?! — Глазки забегали по сторонам: знает киска, чье мясо съела.

— Поговорить хочу, — доверительно призналась Васса.

— Не о чем нам разговаривать! — разозлилась милашка. — Открой сейчас же!

— Открою, — охотно согласилась соседка, — сразу, как деньги вернешь.

— Что?! — вылупилась голубоглазая. — Какие деньги, ты бредишь?

— Мои.

— А зачем мне твои деньги? У меня свои есть!

— Видно, мало, — невозмутимо предположила Василиса.

— Слушай, прекрати! Не брала я твои деньги! — Чистые глазки вмиг наполнились слезами, готовыми пролиться прозрачным укором.

— Давай договоримся: ты мне — деньги, я тебе — ключ. Обещаю: никому не скажу ни слова.

— Ты сумасшедшая? — холодно поинтересовалась Ирина. — Сколько можно тебе повторять: не брала я никаких денег. — И залилась слезами. — Думаешь, если старше, то всегда права? К нам в номер горничная с утра заходила, шарила всюду своим пылесосом. Дружок твой заскакивал, тебя искал, — всхлипывала «беззащитная», жалобно шмыгая носом. — Я-то тут при чем, если у тебя деньги пропали? Здесь куча народу перебывало!

— Какой дружок? — мягко спросила Васса.

— Витька! Тебя не было, а он цеплялся: где тебя найти? Я в ванной красилась, он один в комнате оставался. Может, и хапнул твои денежки!

— Всякая неправда — грех, — вздохнула Васса, поднялась со стула, вплотную подошла к «невинной» и сочувственно улыбнулась. — Рано пташечка запела — как бы кошечка не съела. Ты, милая, за кого меня держишь? — Вкрадчивый голос был тихим, спокойным, но Ирка отчего-то вжалась в дверь и испуганно застыла, не спуская глаз с непредсказуемой соседки. — Думаешь, позволю молодой воровке мозги мои полоскать? Дам размазывать себя по стенке? Подставлять карман и радоваться, что руку не поймала? Ошибаешься, девочка. — Васса раскрыла сжатый кулак. На ладони с розовыми полосками от вдавленных ногтей темнел маленький безобидный пузырек. — Знаешь, что это?

— Откуда мне знать? — буркнула девица, молодой голос пискнул страхом. И немудрено: от безумной, побелевшей тетки с сузившимися глазами можно ждать чего угодно.

— Какая отметка в школе по химии была? Пятерка? Четверка? Тройка? — сыпала вопросами ненормальная, не отводя взгляда.

— Пятерка, — прошептал загипнотизированный «кролик».

— Отлично, — кивнул довольно «удав». — Значит, не забыла, что такое аш два эс о четыре. Что? — И сунула под нос пузырек.

— Серная кислота, — пролепетала Ирина, даже не пытаясь увернуться и убежать. Куда? В окно с третьего этажа? А потом?

— А знаешь, что станет с твоим очаровательным личиком и голубыми глазками, если я «нечаянно» расплескаю кислоту? Я показывала тебе средство самозащиты от бандитов, ты неловко толкнула мою руку — результат на лице. Думаешь, кому поверят? Мне, серьезной женщине, или тебе, лживой соплячке?

— Я ничего не брала, клянусь! Ты сошла с ума! Врешь, это не кислота! — дрогнул голосок.

— Неужели? — изумилась Васса. — Я же говорила: всякая неправда — грех. Зачем мне пачкать из-за тебя свою душу ложью? Смотри! — Она вытащила из кармана носовой платок, отвинтила пластмассовую пробку флакончика, осторожно сняла еще одну и капнула. На тонкой ткани появилась аккуратная дырочка с обугленными краями.

— Деньги отдашь? Или окажешься неловкой?

На следующий день в аэропорту Шереметьево-2 наставница встречала довольную подопечную. С грузом — модной итальянской одеждой для неизбалованного пока постсоветского потребителя.

И побежали дни, подгоняя друг друга. Кирилл слово сдержал: юридические документы, подтверждающие права владения маленьким магазином в подземном переходе метро, принес им на блюдечке. Услуги поверенного оплатили (еще как!) и отправились в уютный ресторанчик — рисовать на принесенном блюдце голубую каемочку.

— Ну, Поволоцкая, за наше восхождение! — сверкнула глазами Тина, поднимая бокал с красным вином. — Сейчас мы, правда, только на вторую ступеньку забрались, но ничего, поднимемся, даст Бог, и выше. Мы же — русские бабы! Помнишь, как Марецкая в «Члене правительства» говорила: «Вот стою я перед вами, простая русская баба. Мужем битая, врагами стрелянная…», — наморщила лоб, — черт, забыла дальше! В общем, изгалялись над бедолагой все, кому не лень. А она выстояла, не сломалась, в правительство махнула и страной руководить принялась. Так и мы с тобой: совком затюканные, перестройкой замордованные, мужиками обделенные — живые, неподдающиеся, упрямые бабы-неваляшки. Давай, Васька, за нас! Даст Бог дождь — уродится и рожь. А первые капельки уже закапали, годок-другой — и урожай соберем. Сейчас у нас всего один магазинчик, андеграунде кий, — усмехнулась она, — а там, глядишь, и целую сеть организуем. Торговый центр создадим, всю Москву оденем-обуем, отовсюду к нам ездить станут! — Фантазерка распалилась не на шутку. — ГУМ-ЦУМ против нас — что сельмаг будет! Францию завезем: Кордена, Шанель, Лорана — кто там еще? В Италии не дешевый ширпотреб закупать начнем — одежду от кутюр!

— Дальше не загадывай, — улыбнулась Васса, — поближе поглядывай.

— Чушь! — фыркнула оратор. — Добрый портной с запасом кроит — ресурсы нужны, простор. Для дела, для фантазий, для полета! За нас, Поволоцкая! За будущий успех! — Кто бы спорил?

А Изотова оказалась права! И каждый вечер, подсчитывая выручку, Васса с приятным удивлением убеждалась, что крохотный магазин в подземном переходе может послужить трамплином для большого дела. Они расслабились, принялись строить наполеоновские планы на будущее. Приняли на работу двух продавцов, бывших лаборанток из НИИ, где трудилась в прошлом старший научный сотрудник, кандидат химических наук Тина Платоновна. Девушки оказались добросовестными и честными, что было в их деле немаловажным.

Однажды вечером, прогуливаясь накануне отъезда по набережной Римини, Тина вздохнула.

— Усыхаем мы с тобой, Поволоцкая! Стремительно теряем килограммы своей женской сущности.

— По тебе этого не скажешь, — хмыкнула Васса, одобрительным взглядом окинув аппетитную фигуру.

— Я не о том, — возразила «фигура», — мы совсем забыли о сексе. — И, ухмыльнувшись, уточнила: — О борьбе за мир, так сказать.

— Не поняла? Какая связь?

— Самая непосредственная! — авторитетно заявила «усыхающая». — Когда я разводилась со своим бывшим, вывела для себя формулу. Длинноватую, правда, но по мне — в самый раз. Хочешь, просвещу?