Жду, надеюсь, люблю… - Ирина Лобановская Страница 43

Да что я в самом деле? — остановил себя Слава. Опять на всякие мелочи реагирую? Это моя мнительность… Нельзя быть таким подозрительным! Везде я уже оккультизм подозреваю… Усё в порядке.

А игла в виске все сидела. Почему-то Божья Матерь не вняла молитве — висок сначала прошел, но вновь заболел очень скоро, заныл тупо и мучительно. Что-то будто не так. Но что? Все не в кайф… Устал так дико, что ли? Но не от любой усталости башка ноет, Слава знал это по собственному опыту. Рита пронизывала его цепким взглядом. Настоящая стерва…

Обратно шагали через поле. Еще быстрее — успеть до заката. Слава спекся окончательно.

— Большая все-таки вылазка, — пробормотал он.

Ваня глянул удивленно:

— Для нашей компании это совсем небольшой поход.

— А чего идем молча? Чего скучаем? Вот послушайте… — начал замученный Слава. — Отплывают шлюпки от тонущего «Титаника». И в одной женщина говорит рулящему стюарду: «А чего так скучно сидим? Давай, массовик, поиграем в шарады или города!»

На него мрачно покосились. Хихикнула одна Рита и тотчас затихла.

— Когда-то я с одной девицей гулял на своем дне рождения в парке и пил красное из горла. А потом Тася сорвала крапиву и давай с ней танцевать, куражливо меня пугая, цинично-юморно.

Иван глянул на брата. Так смотрела бы в подобной ситуации девочка двух-трех лет. Без преувеличения. Нежная, тихая, прячущаяся за мамину юбку. Как испугалась эта девочка Ваня! Как Слава эпатировал ее! Чем, интересно? Тем, что выпил на своем дне рождения и немножко поозоровал? Да, конечно, совершил дикую безнравственность, которая не лезет ни в какие ворота… Надо же, какие аморальные люди — позволили себе выпить вина на дне рождения! Все это отчетливо читалось в выражении братского лица.

Слава машинально отшутился дальше:

— Да, Вантос, я спаиваю девушек! Сугубо. Молодых и невинных!..

И Ванька опять произнес речь. Никакая шутка до него не дошла — юмор, видимо, не его стихия. Иван был шокирован. Возмущен братом. Покачав головой, он сказал — но не неистово, а сиплым шепотком, готовый заплакать за брата, такого несознательного:

— Зачем ты так? Зачем поить девушек?! Тем более в России, при такой ситуации… Тут споить человека — дело нехитрое.

Остальные согласно молчали, не встревая в братский диалог.

Тэк-с… Теперь уже на социальные темы перешли и в вопросы национальные полезли… Неужели Ванька все это серьезно? На Россию баллон катит? Или спасать ее вздумал? По своему плану?…

— А что — в России? Да, русские любят выпить. Но на Западе еще хуже — наркотики! Они там куда сильнее распространились, чем у нас, а это страшнее пьянства.

— Я же не говорю, что это хорошо — наркотики, — промямлил Ванька. — Это тоже плохо. Но это не оправдание!

Такой же бесцветный тихий голос, настолько серьезный, что дальше некуда.

— А насчет девушек… — подмигнул ему Слава. — Когда я прилично пил, со мной познакомилась одна очень милая. И все агитировала, чтобы я пить бросал. Агитировала — вот я и бросил. И тут же — она меня бросила. Правда-правда, была такая вот история!

Хоть бы черточка изменилась в этом резиново-застывшем лице… Хоть бы брат улыбнулся углом рта, хоть бы вскинул брови… Резиновая маска, полное отсутствие мимики. И та же бесцветная сверхсерьезная речь эпатированной девочки трех лет:

— Ну, из этого не следует, что тебе опять нужно начинать пить!

— В общем жизнь у тебя была сложная? — все-таки влезла Рита, не вытерпела.

— Да, — кивнул Слава. — Но выбрался!

Он хотел договорить: «Мне девушка помогла. Прекрасная, пухленькая и рыжая!»

Но не сумел — в висок вдруг впилась такая иглища, что Слава едва не свалился. Как будто резко эта игла дала знак: не говори! И он замолчал на полуслове.

Брату и его клубному окружению явно не нравились Славкины шутки и раскованность. Все это их словно шокировало. У них будто не принято шутить, смеяться, оттянуться по-нормальному… Поэтому они смотрели на Славу отчужденно. Или у него шутки такие дурные?…

Зато к станции, на его счастье, почесали без остановок. Голова болела, перекрыв болью всю прелесть заката, раздолий, вечера. Никакого кайфа, лишь одна мысль: поскорей бы домой и съесть таблетку. Лучше — две сразу…

В электричке Славе стало чуток лучше — сел, расслабившись.

— Выпить бы, — вслух подумал он. И сразу увидел осуждающие взгляды.

— Пьют в плохих компаниях, — пробурчал Иван.

— А я вот всю жизнь в хороших компаниях пью! И знаете почему? Потому что в плохих компаниях не бываю!

Оценили молча. Сдержанно улыбнулись.

На московском вокзале все вежливо и церемонно раскланялись. Слава облегченно вздохнул. Теперь поскорее домой — и таблетку в рот!

— А я через неделю в Корею еду. Уже приглашение получил, — сообщил вдруг Ванька и привычно покосился на брата. — Тебе мама не рассказывала?

— В Корею? — изумился Слава. — Нет, не рассказывала. А что ты там забыл?

И Ванька внезапно завелся и стал трещать, как болтун: оказалось, что он уже бывал в Корее и хорошо ее знает. Едет он туда стажером от института, но заодно поучаствует там в юношеских Олимпийских играх. Это уже второй раз. Корейского он еще не знает, но они и по-английски секут на таком уровне, который в спорте годится. Он знает очень специфическое корейское блюдо. Привезет всех угостить. Туда тертая морковь, коронный корейский ингредиент, кладется и еще особым образом потушенная капуста. В прошлый раз он играл там в бейсбол и волейбол. Там не очень жарко, но влажно. В результате всегда душно. Но корейцы — особые люди, он с ними легко общий язык находит. И что у них там действительно хорошо — это общепитовские заведения. Везде всякие кафе, где все хрумкают острые блюда с коронной нарезанной морковью. И едят корейцы быстро. Это у них в крови, передается генетически. Нонсенс, чтобы корейцы в кафе рассиживались, смаковали, вели долгие разговоры. Жуют как в армии: съел — вставай и уходи. Корею очень часто завоевывали, это история. Поэтому и вошло в привычку: не рассиживаться. А вдруг тревога?

Тэк-с… В Корею Ванька ездит. Странно — чего это туда технарей посылают? Ну ладно, это их начальства дело. А Слава никогда лишних вопросов не задавал. Что ему расскажут — то расскажут.

— Давай сходим в Парк культуры, — предложил Слава. — Люблю качели-карусели!

Ванька испуганно замотал головой, аж затрясся:

— У меня раньше был в таком состоянии вестибулярный аппарат, что я не мог даже слышать слово «аттракционы», а не то что на них кататься.

Почему Слава так плохо знает родного брата?…

— Но я, может, все-таки попробую сходить. У меня улучшилось здоровье, так что, кто знает, наверное, сейчас я сумею кататься.

Какой у Ваньки необычный голос… Не на подъеме, а грустный, поникший.