Цепи судьбы - Маурин Ли Страница 43

— Мы обедаем у мамы, — прошептала Сюзан, покупая билеты. — Мне удалось убедить Джона переночевать в Ливерпуле. Я так счастлива!

Джону было около тридцати лет, у него было обветренное лицо, и он, похоже, потерял дар речи при виде женщины — начальника станции.

Эми продала больше билетов, чем ожидала, людям, желавшим навестить родственников. В час Элспет принесла обед — жареная индейка, жареная картошка и всевозможные овощи.

— Брюссельскую капусту я сорвала только сегодня утром, — сообщила Элспет. Она уселась в кресло, и пока Эми ела, познакомила ее с местными сплетнями. Глэдис Плантер беременна, а Дорис Спэрроу нет. Все думали, что она беременна, но она просто толстеет. Если так будет продолжаться и дальше, она скоро не пролезет в двери. Ах да, у Питера Альтона сперли курицу. Он уверен, что кто-то из Киркби приготовил из нее свой рождественский обед.

Когда Эми закончила есть, Элспет сказала, что, пожалуй, она вернется к Вилли. Она забрала тарелку и удалилась, весело напевая под нос.

Чем они там занимаются? — спрашивала себя Эми. — У них нет детей, нет радио, в их домишке отсутствует газ и электричество, и она не припоминала, чтобы они куда-нибудь ездили. Элспет много готовила, а Уильям ухаживал за их большим садом, но о других занятиях Эми ничего не было известно. Может быть, они читают, играют в карты или поют псалмы? Общаются ли они хоть с кем-нибудь? От одних этих мыслей на душе у Эми становилось тоскливо.

В три сорок пять прибыл поезд из Ливерпуля, и Эми готова была поклясться, что она услышала веселую болтовню еще до остановки поезда. Поэтому когда она увидела, что из поезда выходят ее сестры, ее это ничуть не удивило, хотя и тронуло до глубины души. Подумать только, они проделали весь этот путь, чтобы на Рождество увидеться с ней! На них были почти одинаковые шапочки, перчатки и шарфы, связанные красивым замысловатым узором «фэр-айл» [13].

— Барни прислал нам их на Рождество, — пояснила Бидди. — И подарил маме хорошенькую эмалированную пудреницу и такую же помаду. Теперь, когда на нее ни посмотришь, она или пудрит нос, или подкрашивает губы.

— Она пригласила к обеду какого-то ужасного типа с работы! — воскликнула Джеки. — Его зовут Билли Мартин. Нам просто необходимо было куда-нибудь убраться.

— Он не замолкает ни на минуту, — сообщила Бидди. Классический случай, когда вор кричит «держите вора».

— Он предложил нам закурить, — хихикнула Джеки.

— Он остается к чаю и все такое, — заявила Бидди. — Думаю, он положил на маму глаз.

— Что положил? — переспросила Эми. Кроме Барни и мамы, больше всего на свете она рада была видеть сестер.

— Глаз. Это означает, что он влюбился в нее по уши, — объяснила Бидди. — Господи, Эми, как же здесь тоскливо! Это похоже на край земли.

— Пойдемте в билетную кассу. Это на другой платформе. Там очень тепло. — Через сорок пять минут, в четыре двадцать семь, они все сядут в поезд до Ливерпуля, а пока у них есть время, чтобы устроить небольшую вечеринку.

Эми открыла портвейн и конфеты и разрезала на три части кусок пирога. Сама она почти не пила. С ее стороны было бы безответственно руководить станцией, будучи под хмельком.

Они распевали «Джингл беллс», когда раздался стук в дверь. Открыв ее, Эми обнаружила Питера Альтона. На нем была черная шляпа с широкими полями, длинное твидовое пальто и резиновые сапоги.

— Я принес вам яиц, — он протянул ей картонную коробку и нервно сглотнул. — С Рождеством, Эми, — выпалил он.

— Яйца! — прошептала Эми. Яйца выдавались из расчета одно в неделю, а, судя по весу коробки, в ней было не меньше дюжины. — Спасибо! Большое вам спасибо! Это мои сестры, Джеки и Бидди, — добавила она, махнув рукой в сторону девушек. Они сидели в одном кресле и замерли с открытыми ртами, так и не допев песенку. — Это Питер Альтон. Он фермер. Входите, Питер. Выпьете портвейна?

— С удовольствием. — Похоже, он обрадовался приглашению. — Дома скучновато. Моя сестра с мужем привезли слайды, сделанные в Греции (они там отдыхали), и хотят, чтобы мы их посмотрели.

— Это, должно быть, невыносимо скучно, — сочувственно произнесла Джеки. Она смотрела на Питера так, как будто собиралась проглотить его. — Присаживайтесь, — добавила она, похлопывая по подлокотнику кресла.

Зазвонил телефон, издав такой громкий и пронзительный звук, что все подскочили. Эми испугалась, что это звонят сообщить, что поезд в четыре двадцать семь опаздывает, но это оказался ее свекор. Он объявил о своем намерении встретить ее на вокзале и повести в ресторан ужинать.

— Что ты думаешь об «Аделфи»? Не возражаешь?

— Я бы не возражала, но Барни обещал сегодня позвонить, и я боюсь пропустить его звонок. — По этой же причине она не поедет к маме. Интересно, чем сегодня занимается Элизабет Паттерсон, если ее муж целый вечер свободен и может позволить себе приглашать в ресторан других женщин?

— В таком случае я с ужином приеду к тебе, — заявил Лео тоном, не допускающим возражений.

Эми положила трубку. Джеки и Питер тем временем, похоже, успели подружиться. Кажется, это не вызвало энтузиазма со стороны Бидди. Издалека донесся сигнал, предвещающий приближение поезда.

— Почему бы вам не поехать к нам в гости? — говорила Джеки Питеру. — Вы могли бы лечь спать на кровати нашего Чарли. В сентябре он женился и с тех пор не живет с нами, — поспешно объяснила она.

Эми начала наводить порядок. Она велела сестрам одеваться. Питер спросил, можно ли ему воспользоваться телефоном. Он сообщил человеку, ответившему на другом конце провода, что вернется только завтра, и прежде, чем ему успели задать вопрос относительно его местонахождения, быстро положил трубку.

— Пойдемте. — Эми вытолкала всех из кассы и заперла дверь.

Через несколько минут на станции, пыхтя, появился поезд. Когда он остановился, Эми услышала доносящийся из билетной кассы звонок телефона, но времени ответить уже не было. Это мог быть кто-то из родственников Питера, желающих узнать, куда он так неожиданно собрался. Это мог быть мистер Куксон с вопросом о времени отправления следующего поезда до Лондона. Это мог быть Барни.

Если это был Барни, он позвонит сегодня вечером домой. До всех остальных ей в этот момент не было никакого дела.

Хэрри Паттерсон был не склонен к общению с другими солдатами своей роты. И он вовсе не был снобом. Просто у него не было с ними ничего общего и он не имел ни малейшего представления, о чем с ними говорить, если не считать отдельных замечаний относительно ужасной погоды. Они перестали приглашать его в паб, потому что он всегда отказывался. Хэрри был убежден, что его организму подобного не вынести. Его сослуживцы, казалось, способны напиться до бесчувствия, но наутро просыпались свежими, как огурчики.