Дрессировщик. Искупление - Ольга Николаева Страница 43

Женя тихо ненавидела обоих мужчин: Симонова — за то, что внезапно потащил ее на эту дурацкую вечеринку, можно подумать, ей для счастья не хватало только вида нетрезвых не очень молодых мужиков, Суворова — за то, что неожиданно появился на этом празднике в честь чьего-то тщеславия и богатства. Один зачем-то делал вид, что они пара, а ей не оставалось ничего, кроме как ему подыгрывать… Женя просто не могла принародно оскорбить Валеру, заявив, что он врет и никаких чувств у них нет и не может быть. Приходилось притворяться, скрываясь от нескромных взглядов за его широким плечом или в его объятиях.

Второй зачем-то свалился, как снег на голову, и весь вечер прожигал ее взглядом. Девушка собрала все свои силы, чтобы не оборачиваться в сторону Игоря, но даже не видя его, ощущала — он смотрит на нее. Вечер, и до того не очень приятный, окончательно перестал быть томным. Женя старалась найти повод, чтобы оттуда сбежать, на обидев Валеру и окружающих… Но не нашла. А Симонов, будто нарочно, в этот раз никуда не спешил, хотя обычно не любил засиживаться долго.

Когда он вдруг пригласил ее на танец, Женя поверить не могла, что это не шутка: они до этого ни разу такими глупостями не занимались. Валера, как правило, общался с полезными людьми, держа девушку поблизости или в поле зрения, решал какие-то свои вопросы, а потом быстро собирался домой. Никакие развлечения в виде танцев и прочей ерунды его никогда не прельщали.

— Ты делаешь это назло Игорю, да? — задала вопрос, как только они оказались вне досягаемости любопытных ушей.

— Ага. — Самодовольная улыбка Симонова могла вывести из себя кого угодно.

— Зачем?

— Люблю смотреть, как он бесится…

— Мне неприятно…

— Ты его жалеешь? Или не хочешь, чтобы ревновал?

— Он не ревнует, Валера. Он же сам от меня отказался, что теперь ревновать?

— Наивность — хорошее качество у молодых девушек. Но ты взрослеешь, Жень. И пора уже от него потихоньку избавляться.

Что Симонов хотел этим сказать, Женя не уточнила. Поняла, что нормального ответа все равно не добьется, и просто тихо злилась на него, все же не способная встать и уйти из заведения. Совесть не позволяла.

Наконец, нашла повод: сходить в туалет и якобы позвонить маме. Хотя прекрасно понимала, что звонить никому не будет — не то состояние, чтобы слушать еще и о ее бедах. Наверное, эгоистично было сейчас, но Женя просто не вывезла бы, не справилась, погрузившись еще и в страдания близкого человека. Отец снова пил, и вряд ли к этому вечеру что-то изменилось.

Суворов с его вопросами оказался совсем не к месту. Ей и без того было тяжко, не хватало новых проблем.

— Боишься или стыдишься? — Ну, кто бы сомневался, что Игорь просто так не отстанет.

— Мне нечего стыдиться, Игорь. Бояться — тоже.

— Тогда почему не можешь ответить на вопрос? — Удивительный человек. Он снова, сидя в коляске, практически на одном уровне с Женей, умудрялся смотреть на нее, как будто сверху вниз.

— Нам, действительно, не о чем разговаривать, Игорь. И я не собираюсь тебе ни в чем отчитываться или отвечать на вопросы. — Язык чесался, чтобы добавить, что кончилась его власть над ней, бескрайняя и бесконечная, но девушка удержалась.

— Не можешь простить? — лишь слегка вздернутая бровь говорила о каком-то реальном интересе. С такими же интонациями Игорь мог бы спросить про погоду, или про успехи в учебе. Курс доллара, наверное, он обсуждал бы более экспрессивно.

— Я тебя ни в чем не обвиняю. — Она много раз представляла себе подобный разговор. Прокручивала в уме всевозможные фразы. Думала, что Игорь может сказать, и как она ему ответит… А случилось все неожиданно, спонтанно, и совсем не так, как ей виделось. И никакого спокойствия на душе: только внешняя сдержанность, а внутри все дрожало и тряслось от волнения.

— Не верю, Жень. — И этот наглец, как ни в чем не бывало, коснулся ее пальцев своей ладонью. Легко, почти невесомо провел. Будто испытывал реакцию — но это так показалось Жене. А чего он добивался на самом деле — пойди, догадайся, что у Суворова на уме.

— Убери руку, пожалуйста. — Процедила сквозь зубы, пальцы потряхивало от нервной дрожи, и этого, к сожалению, было не скрыть. Женя прикрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться. Вдохнула и выдохнула, потом еще раз. Держалась до последнего, чтобы не отдернуть ладонь от обжигающего прикосновения.

— Извини… — Суворов с явным сожалением послушался, но не отказал себе в том, чтобы напоследок не коснуться ее коленки, словно нечаянно. Женя снова вздрогнула, проклиная себя за такую чувствительность.

— Не извиняю. Ты не имеешь права меня трогать.

— А кто имеет? Симонов?

— Ну, так ты же меня сам ему отдал… Помнишь? Какие вопросы теперь? — не знала, кому хотела сделать больно. Получилось, что себе. По лицу Игоря, как всегда, ничего понять было невозможно.

— Помню. Но вопросы остались. Может быть, мне просто интересно, как складывается твоя жизнь…

— Отлично складывается. Спасибо за заботу.

— Я жалею о своем поступке.

Женя поперхнулась воздухом. Жалеет он!

Губы кривились, пытаясь сложиться в улыбку. Она очень старалась усмехнуться, чтобы не заорать в голос.

Игорь молчал, ожидая ее реакцию. Просто смотрел внимательно и ничего не делал.

— И что мне делать с этой информацией, интересно?

Она ведь мечтала услышать когда-нибудь что-то подобное. Ну, вот, услышала. Только легче, отчего-то, не стало…

— Что угодно делай. Я просто хотел, чтобы ты об этом знала.