Плен одиночества - Татьяна Минаева Страница 43

— Кто отец вашего ребенка, Рината? — спросила журналистка в то время, как на Рину был нацелен беспристрастный глаз камеры.

— Я.

Ник сказал это так убедительно, что на мгновение Рината и сама поверила ему. Взглянула с непониманием, качнула головой, но он, казалось, не видел её. Смотрел на представительницу канала и улыбался.

— Мы с Ринатой вместе. И прошу больше не обсуждать эту тему.

США, Сан-Франциско, апрель 2021 года

Тогда он спас её. Спас от постоянных расспросов, пересудов, домыслов, и она была ему благодарна. Общественность еще немного обмусолила тему их отношений и успокоилась. Успокоилась и она сама. Потому что смс Крылов ей больше не слал и в жизни её не мелькал. До поры до времени.

— Ты неисправима, Рината. — Донесшийся до Ринаты голос принадлежал Николасу. — Как всегда на льду…

Она резко обернулась и, не двинувшись с места, громко произнесла:

— Я думала, ты уже дома.

— Я был дома.

Ник подошел к борту и оперся о него локтями. Расстёгнутое тёмно-серое пальто, виднеющаяся под ним белая рубашка… Он смотрел на неё прямо и спокойно. Будто бы ничего не случилось, будто бы он ещё ничего не знает, будто бы есть ещё надежда хоть что-то спасти. Но то была иллюзия. В глубине его взгляда она видела огоньки пламени. Выдохнув, подкатила к нему. Остановилась в нескольких десятках сантиметров от борта, опустила руки и тихо произнесла:

— Я хотела поехать к тебе, но…

— Не хватило смелости, — уголок его рта дернулся.

Ник продолжал смотреть ей в глаза, и Рината ощущала, как он буквально пробирается ей в душу, без труда отпирает замок в потайную комнатку и заходит туда. В потайную комнатку её души, куда она никого не пускала. Никого. Но он не нуждался в её позволении. Просто отпирал дверь и заходил. И видел гораздо больше её самой. Как тогда, осенью четырнадцатого, когда сказал о том, что он отец Николь. Он видел, как ей плохо, как её выкручивает, видел её слезы, видел её опустошение. Она ему ни о чем не рассказывала — он понимал без слов.

— Покатайся для меня, — попросил Ник.

Рината не двинулась с места. Он был сложным, многогранным, и порой она не могла понять его. Только почувствовать.

— Я так понимаю, мы не скоро снова увидимся, — пояснил он.

— Ник…

— Покатайся для меня, моя чудесная Рината.

Его голос был бархатистым, обволакивающим. Он всегда действовал на неё умиротворяюще, но теперь… Где-то там, в груди, в той крохотной части сердца, которую еще не спалил Крылов, ей стало бесконечно больно.

— Ник. — Рината подалась вперед и, прильнув к нему через борт, крепко обняла. — Прости. Прости меня. Я тебя люблю. Я так тебя люблю! — сипло выговорила она.

— Тш-ш, — рука Ника легла на её затылок. — Я знал. Я знал, что наша с тобой история так и закончится, не начавшись как положено. Я знал, поэтому и приехал в Москву. И знал, когда уезжал, что никакой свадьбы не будет. Не нужна она тебе была, поэтому… Поэтому просто покатайся для меня, и я тебя отпущу.

Рината коснулась его лица, провела пальцами вниз, к шее, а затем прижалась своей щекой к его. От него пахло спокойствием. Чем-то таким… цельным, непоколебимым, надёжным. И всё это она променяла на извергающийся вулкан?.. Она и правда дура.

— Он отец Николь.

— Я знаю, — кивнул Ник. Рука его опустилась на её спину и прошлась по позвонкам. — А еще я знаю, что ты его любишь, Рината.

— Нет.

— Ты не умеешь мне врать. — Он мягко отстранил её и, улыбнувшись грустной улыбкой, добавил: — Может быть, это ваш шанс? У Николь должен быть отец.

— Ты был бы прекрасным отцом.

— Но у неё уже есть отец. И если так случилось, возможно, вам стоит попытаться ещё раз.

— Ник, он ненавидит меня! — воскликнула Рината и категорично замотала головой. — Нет, я… Николас не дал ей договорить. Прижал палец к её губам и уверенно сказал:

— Это ты так думаешь. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Рината. Счастлива по-настоящему, а не так, как со мной — потому что всё хорошо. За эти семь лет ты была действительно счастлива лишь считанные мгновения. Я знаю, когда ты улыбаешься искренне, я знаю, когда твое сердце спокойно, я знаю это, я вижу, чувствую.

— Всё-то ты знаешь, — уныло хмыкнула Рина.

Они так и стояли, обнимаясь через борт катка. Ник был высоким. Таким высоким, что даже стоя в коньках, для того чтобы заглянуть ему в глаза, ей приходилось задирать голову. Он выше. Морально выше их с Крыловым вместе взятых. И она не должна пачкать его их с Игорем отношениями.

— Ты же любишь Игоря Крылова? — снова задал вопрос Ник.

Рината попыталась отвести взгляд, но он не дал, повернул её голову и заставил посмотреть ему в глаза.

— Это ненормальная любовь. Я не хочу такую.

— Любовь — она всякая бывает. Поверь, я испытывал разные чувства. И знаешь, что я тебе скажу? — приподнял брови Ник. — Самое яркое чувство то, что ты испытываешь, когда сжимаешь в объятиях своего человека. Когда ты хочешь быть с ним единым целым. Какая разница, какая любовь, если вы будете болеть ею вместе? Не переживай за меня. Я справлюсь. А ты… Ты используй свой шанс, раз уж у тебя теперь другое кольцо на пальце.



Рината виновато потупила взор.

— Я верну тебе твоё.

— Не надо. Оставь для Николь. Думаю, оно ей понравится. — Он снова порывисто прижал её к себе, а после отпустил и попросил ещё раз: — Покатайся. Для меня.

— Всё что угодно для тебя, Ник.

На глаза Рины навернулись слезы. За что он встретился на её пути? Может, не совсем она пропащая, раз её любят такие люди?.. Рината оттолкнулась от борта, поехала к центру и, обернувшись, выжидательно посмотрела на Ника.

— Февраль, — ответил он на её немой вопрос и, покопавшись в телефоне, включил мелодию.

С первыми же аккордами по телу у Рины побежали мурашки. Её последняя произвольная программа. Серебристо-голубое платье с длинными рукавами. Волосы, забранные в пучок и украшенные переливающейся заколкой. Она перенеслась туда. В многотысячный, заполненный под завязку ледовый стадион, где она всё делала в последний раз. В последний раз выходила на разминку, в последний раз слушала наставления тренера, бережно сжимающего её ладони в своих. Её последний чемпионат мира. Решение об окончании карьеры было осознанным и правильным, и она ни разу не пожалела о нём, но… лёд — её стихия. И как же она без него?

Вторя переливам фортепианных клавиш, Рината начала прокат. Прыжок, вращение, дорожка, снова прыжок, прыжок, снова вверх и снова вниз, вместе с музыкой, которую она проживала сама, которую выбирала она сама… Музыка, отражающая всю её жизнь. Её потонувшие в разочарованиях детские желания и мечты, её боль и ненависть, окунувшаяся в любовь. Изнутри разрывающие её чувства, разрозненные, расколотые. Собрать бы их воедино, да не выходит. Время… время, неумолимо уносящее воспоминания, смешивающее хорошее и плохое, добро и зло, любовь и ненависть в нечто единое. В эту музыку. В этот февраль…