Сокровище любви - Барбара Картленд Страница 42

К концу этого дня, особенно в последние несколько часов пути, Андре начал беспокоиться о девушке, хотя она и не жаловалась, стойко перенося все тяготы.

Иногда он замечал, как она клонится в седле, и подумывал, не предложить ли ей пересесть на его лошадь, так, чтобы он мог поддерживать ее, не давая упасть.

Однако он сознавал, что это слишком большой риск, и они не могут позволить его себе.

Монахиня, сидящая с мужчиной на его лошади, в то время как он нежно прижимает ее к своему сердцу — что может быть неожиданнее и удивительнее такого зрелища?

«Еще только одна ночь, — успокаивал себя Андре, — и мы будем в Ле-Капе».

Измученный дорогой и всеми этими беспокойными мыслями, Андре погрузился наконец в тяжелый сон; проспав, как ему показалось, совсем недолго, он неожиданно пробудился, с удивлением обнаружив, что Тома в темноте стоит около него на коленях.

— Что случилось? — воскликнул Андре.

— Надо ехать, мосье!

— Сейчас? — не поверил своим ушам Андре, обнаружив, что время еще не перевалило за полночь.

— Барабаны говорят об опасности!

— Барабаны? — переспросил Андре. Едва он произнес эти слова, как услышал тихую, тревожную барабанную дробь; она доносилась издалека, совсем глухо, и была еле различима; он мог бы даже принять ее за биение собственного сердца, и все же он слышал их предупреждение.

— О чем они говорят? — спросил Андре.

— Опасность близко, мосье, она угрожает вам.

— Мне?! Не хочешь ли ты сказать, что твои братья по воду здесь, в этом отдаленном уголке острова, затерянного в океане, знают, кто я такой?

— Дамбаллах охраняет мосье.

В голосе Тома прозвучало что-то вроде упрека, и Андре, не теряя больше времени, вскочил на ноги.

— Я уже и так в долгу у Дамбаллаха, — сказал он. — Я верю, что он знает, что делать, и если он говорит, что мы должны двигаться в путь, значит, так оно и есть. Мы будем выполнять все его распоряжения.

Андре склонился над Соной.

— Просыпайся, любимая, — ласково позвал он, — нам надо ехать.

Она с трудом открыла глаза, но тут же снова закрыла их.

— Я так… устала…

— Я знаю, родная моя, но барабаны предупреждают нас об опасности, они говорят, что нам надо бежать.

Глаза девушки широко открылись.

— Оп-п-асность? — переспросила она, мгновенно очнувшись от сна.

— Так говорит Тома, а он понимает их язык. Ты слышишь их?

Сона села, напряженно прислушиваясь.

— Да… теперь слышу.

— Мы должны делать то, что они нам приказывают, так будет лучше для нас, — сказал Андре.

Он помог девушке подняться на ноги; Тома свернул одеяла, привязал их к седлу одной из лошадей, и все трое снова тронулись в путь.

Они ехали уже почти два часа, когда звезды начали постепенно бледнеть, луна потускнела, и первые золотистые лучи рассвета окрасили небо, даря надежду и обещая удачу.

Они выехали так рано, что Андре нисколько не удивился, когда на привале Тома сказал:

— Вечером будем в Ле-Капе. Андре с тревогой взглянул на Сону.

— У тебя хватит сил, родная? Конечно, было бы гораздо лучше приехать в город вечером, когда стемнеет.

— Не беспокойся за меня, я… выдержу, — ответила она коротко.

Но по глазам ее Андре видел, как она устала.

— Думаю, нам вряд ли удастся раздобыть тут где-нибудь немного бренди или вина? — спросил он у негра.

— Я найду, мосье, — ответил тот.

Они проехали еще несколько миль, когда Тома попросил их подождать его у дороги, а сам направился в ближайшую деревню.

Он вернулся с черной бутылочкой, и, еще прежде чем они открыли ее, Андре догадался, что там «Клапен».

Он ясно вспомнил, где видел точно такую же бутылочку — на церемонии воду, когда папалои и мамалои сначала отпили из нее, а затем выдули белые облачка на собравшихся.

Андре сделал глоток и почувствовал, что ром очень крепкий. В то же время внутри у него словно зажгли огонь — стало тепло и приятно, и он знал, что это именно то, что нужно, чтобы снять ощущение крайнего напряжения и переутомления.

Он попросил Тома достать чашку из седельной сумки. Сорвав с дерева апельсин, Андре выжал из него сок, до половины наполнив чашку, затем капнул в нее немного рома.

— Выпей это, жизнь моя, — протянул он напиток Соне.

— А со мной ничего не будет? — засомневалась девушка. — Вдруг я упаду с лошади?

— Не бойся, ничего такого не случится, — успокоил ее Андре, — наоборот, ты почувствуешь себя гораздо лучше, и у тебя сразу прибавится сил.

Она послушалась, потому что он просил ее об этом, затем он и сам отпил немного и дал выпить Тома.

Через три часа они сделали еще одну остановку, чтобы подкрепить свои силы ромом; Андре видел, что теперь это единственное средство, которое поддерживает Сону, дает ей возможность продолжать путь.

Она так устала, что даже не могла говорить, и в сумерках, когда солнце уже опустилось за горизонт, Андре решился подъехать ближе и взял у нее из рук поводья, сам направляя ее лошадь.

— Держись обеими руками, бесценная моя, — сказал он. — Потерпи, осталось совсем немного.

Он сказал это просто, чтобы подбодрить ее, но полчаса спустя впереди действительно показались огни Ле-Капа, а дальше, в большой бухте за городом, где стояли суда, тоже светились огоньки.

Отсюда невозможно было разобрать, какой стране они принадлежат. Андре мог только молиться, чтобы один из этих кораблей оказался американским, и он с жаром, всей душой и всем сердцем взывал к Богу, моля его об этом.

У Андре было ощущение, что Тома гораздо лучше понимает смысл посланий барабанов и они говорят ему гораздо больше, чем он это показывает.

Не раз за этот день Андре замечал, как негр оборачивался на полном скаку — они мчались так быстро, как только могли, пришпоривая лошадей, — точно ожидал, что вот-вот за их спиной покажется погоня.

Но теперь перед ними лежал Ле-Кап, огни его окон приветливо светились в темноте, словно радуясь приезду долгожданных гостей.

Они промчались по узеньким улочкам города, которые даже сейчас, ночью, казались очень оживленными.

Солдаты, получившие увольнение, сидели у дверей домиков, обнимая молоденьких негритянок.

Уличные торговцы пытались всучить прохожим свой товар, расхваливая его во весь голос и хватая за полы каждого, кто задерживался у их прилавков.

Попадались и пьяные, большей частью солдаты, едва державшиеся на ногах, Андре подумал, что такое поведение весьма характерно для людей, набранных в армию с бору по сосенке, плохо обученных и, как он слышал, не обращавших внимания на приказы своих командиров, не желающих подчиняться никакой дисциплине.