Лед и роза - Дана Хадсон Страница 42

Та сверкнула глазами.

– Да, пришлось постараться во имя чести семьи! Думаю, таких приемов это палаццо уже больше не увидит.

Дженни испуганно посмотрела на нее. Ее страшила эта надменная старая дама. И, хотя они с ней уже встречались, смотрела она на нее, как на незнакомку. Дженни тоже не хотела скандала, поэтому молчала. Из всей семьи ей понравилась только сеньора Бенита Диес. Она дружелюбно улыбалась, но казалась печальной, даже суровой. И смотрела на дона Диего виноватыми глазами.

Дон Диего предупреждающе произнес:

– Давайте не будем ссориться в такой знаменательный день. Тем более, что на свадьбу приедут немногие из нас.

Но донья Аделина не собиралась останавливаться.

– Я на свадьбу не приеду, пусть меня даже на коленях умоляют! Я не хочу, чтобы мой внук повторил судьбу моего сына.

Риккардо сердито спросил:

– И каким это образом?

Донья Аделина высокомерно парировала:

– Я не хочу, чтобы его предала его собственная жена!

Тут прозвучал высокий надрывный голос Бениты:

– Роуз не изменяла Диего.

Все повернулись к ней. Донья Аделина величественно выпрямилась на стуле и вперила черный взгляд в дочь.

– С чего ты это взяла? Тебя же тогда не было в доме, ты училась в католическом лицее Барселоны. К тому же ты была слишком мала, чтобы понимать, что происходит.

Бенита мелко перекрестилась.

– Мне было уже пятнадцать лет, мама. Я понимала, что Роуз никто не любит. Ты о ней говорила только гадости, отец тоже косился. Долорес вообще твердила о том, что ее нужно выжить. И я решила исполнить роль судьбы. После чтения какого-то глупого любовного романа написала Роуз записку от имени любовника, и во время каникул подкинула записку в ее бумаги. Диего ее нашел, но не сразу, а через месяц. Вот поэтому меня и не было во время того страшного скандала. Я об этом сожалела всю свою жизнь.

Долорес потрясенно прошептала:

– Так вся эта история всего лишь из-за листка бумаги? Я-то думала, он застал ее с любовником!

Мать покосилась на Мариту.

– Мне тоже так казалось. Диего так вспылил, так обвинял Роуз, что у всех сложилось мнение, что он застал ее в пикантной ситуации. Мне и сейчас кажется, было нечто гораздо большее, чем записка.

Бенита сложила подрагивающие руки на коленях и покаянно склонила голову.

– Если бы я знала, чем все это кончится, никогда бы этого не сделала! Но я не понимала, что творю. Но Господь и наказал меня за это, забрав любимого мужа.

Диего с перекошенным лицом выкрикнул:

– Двадцать лет я был уверен, что жена меня обманула, и вот выяснятся, что все эти годы я жил во лжи! Меня подло обманули, мне изуродовали жизнь, я напрасно выгнал любимую жену из дома!

Бенита принялась горько рыдать, прикрываясь платочком.

– Прости меня! И ты, Риккардо, прости!

Риккардо побледнел.

– А я-то считал вас лучшим членом нашей семьи! Какой же я глупец!

Донья Долорес ехидно заметила сестре:

– Теперь тебе придется всю жизнь работать, чтобы перебиваться с хлеба на воду! Никто из нашего семейства тебе помогать не будет!

Сеньора Бенита удивленно посмотрела на сестру.

– А при чем тут деньги? Разве за деньги можно воскресить моего дорогого Эдуардо? Или вернуть Риккардо годы, прожитые без матери? Или убрать горечь из души Диего? О чем ты говоришь?

– Ну, денежки обеспечивают какой-никакой комфорт, которого вам, тетушка, теперь по гроб жизни не видать! – Марита была полна яду, и не скрывала этого. – Надо же было сделать такую глупость!

– О какой конкретно глупости ты говоришь? О той злосчастной записке или этом дурацком признании? – донья Аделина решила расставить все точки над i.

Марита не стала скрывать, что для нее главнее.

– По-моему, раз уж сделала по молодости такую глупость, то и молчи до гробовой доски. К чему было каяться? Да еще живя в нищете?

– Я не живу в нищете. Думаю, я богаче вас всех, вместе взятых, – спокойно прозвучал голос Бениты, заставив Долорес испуганно охнуть. – Я не сошла с ума, не бойся, Долорес. Я вышла замуж за Курта Адамса. Это он убедил меня во всем признаться. Это и вправду сняло с моей души тяжкий груз, который я несла столько лет. Кстати, Курт положил на мое имя несколько сот миллионов долларов. Так что мне не нужны подачки никого из вас. Впрочем, я от них и раньше отказывалась.

Марита взвизгнула от изумления и тут же льстиво попросила, будто это не она оскорбила ее пару минут назад:

– Дорогая тетушка, а вы не пригласите меня погостить к вам в Америку? Я уверена, там здорово!

Бенита хмуро посмотрела на нее.

– Подумаю, но ничего не обещаю. – Повернувшись к племяннику, продолжила уже более мягким тоном: – Я еще раз поздравляю тебя, Риккардо, с таким прекрасным выбором. И вы, Дженни, надеюсь, будете счастливы.

Она посмотрела на до сих пор не пришедших в себя родственников, попрощалась и быстро удалилась.

Диего зло посмотрел ей вслед.

– Господи, какой же я дурак! А все моя дурацкая гордыня!

Не вовремя вмешалась донья Аделина:

– Не вини себя, Диего! Роуз в этой ситуации тоже вела себя не самым достойным образом! Почему она сбежала, дав нам всем повод считать, что она виновата?

Риккардо вступился за доброе имя матери.

– А вы, бабушка, как бы поступили? Остались и принялись доказывать, что невинны, или тоже гордо удалились? Что-то мне подсказывает, что вы тоже замкнулись бы в гордом молчании. Но вот то, что матери не позволяли со мной даже поговорить, я не забуду и не прощу.

Диего переглянулся с доньей Аделиной.

– Это моя вина. Я был слишком зол и расстроен.

– Это была примитивная месть, отец. И мстил ты женщине, которая, как ты считал, предпочла тебе другого. Но вот только почему пострадавшим в этой истории оказался я? Мне ты тоже мстил?

Дженни стало жаль дона Диего. Этот гордый самоуверенный мужчина как-то сжался и даже ростом стал казаться меньше.

– Может, нам можно уйти? – она просительно положила руку на рукав жениха. – Я очень устала.

Риккардо опомнился. С сочувствием посмотрев на бледное лицо Дженни, нежно провел ладонью по ее щеке.

– Извини, но это известие выбило меня из колеи. Сегодня же наш праздник. – И обратившись, к остальным, холодно поставил их в известность: – Мы уходим. Спокойной ночи!

Они ушли, а донья Аделина, с беспокойством следившая за возбужденным сыном, спросила у него:

– Что ты собираешься делать?