Любовь и риск - Мишель Жеро Страница 42

Курортное местечко Конрой-Коув

Литтл-Мокасин-Лейк, Висконсин

Уиллис Конрой никогда не тратил на сон больше времени, чем это было необходимо. Понимая, что его дни сочтены, он решил тратить время на что-нибудь более интересное, чем сон.

Нельзя сказать, что он мог позволить себе делать слишком многое. Его племянница Сьюзи – внучатая племянница, если говорить точнее, – не позволяла ему пить, и за последние двадцать пять лет у него не было сексуально-привлекательного романа. В последние дни ему приходилось тщательно следить за тем, что он отправлял в рот, и даже дорога до ближайшего почтового ящика утомляла его до изнеможения. Все, что он мог себе позволить, – игра в карты, короткие пешие прогулки и телевизор.

И вот сейчас, в шесть часов утра, он уже сидел в холле перед телевизором и смотрел передачи по каналу Си-эн-эн. Жужжание голосов, запах яичницы с беконом и фильтрованного кофе за его спиной говорили ему, что Сьюзи и ее муж Фрэнк уже заняты приготовлением завтрака для гостей, желающих порыбачить в последний раз перед тем, как озера замерзнут. Мокасин-Лейк славилось самой лучшей рыбалкой в штате Висконсин, и дела у Сьюзи и Фрэнка шли хорошо.

Сквозь шум телевизора и жужжание голосов Уиллис расслышал стук каблуков.

– Ты сегодня рано встал, дядя Уиллис. Хочешь поесть? Может быть, кофе?

Уиллис посмотрел на Сьюзи. Шестидесяти с небольшим лет, тонкая, как тростинка, с коротко подстриженными седыми волосами, с выдубленной на солнце кожей, она не была красавицей, всегда улыбалась, и даже ему – позору семьи.

– Вставание каждый день ранним утром позволяет мне выглядеть молодым и красивым. Кофе было бы прекрасно.

– Сейчас принесу.

Вскоре Сьюзи вернулась и поставила чашку кофе рядом с Уиллисом на столик.

– Не понимаю, как ты можешь целыми днями смотреть новости, – сказала она. – Мне кажется, что это действует угнетающе. Войны здесь, эпидемии там, самолеты падают с неба, дети убивают детей. От этого всего мне страшно выходить на улицу.

Сьюзи продолжала болтать, а Уиллис дрожащей рукой медленно поднес чашку к губам.

– Другие утренние новости, – объявил ведущий теленовостей. – Полиция Чикаго приведена в замешательство стрельбой на благотворительном приеме, в которой замешана модельер туфель Лилиана Кавано…

– Тихо! – крикнул Уиллис.

Сьюзи сразу затихла.

– Это была вторая попытка нападения на мисс Кавано на этой неделе, – продолжал ведущий новостей. – Известны всего несколько деталей нападения: двое из охранников мисс Кавано были ранены, один из них находится в критическом состоянии. Полиция подтвердила, что сама мисс Кавано и ее третий телохранитель не пострадали, но наш источник сообщает, что полиции неизвестно, где они сейчас находятся.

Уиллис медленно поставил чашку на стол, его руки так сильно дрожали, что он расплескал кофе.

– Не беспокойся, я вытру. – Сьюзи вынула из кармана фартука салфетку, которую всегда носила с собой, и вытерла лужу. Наклонившись к Уиллису, она спросила: – С тобой все в порядке?

– Да. Эта проклятая дрожь, – проворчал он. – Плохо быть старым.

Уиллис невидящим взглядом смотрел на экран, погруженный в свои воспоминания и чувствуя себя бессильным от того, что не может ничего сделать. Ему остается только ждать.

Меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь попал в беду из-за этих туфель. Уиллис даже подумал, не позвонить ли ей, этой Лилиане, но знал, что ему никогда не найти ее. Она наверняка остановилась в одном из шикарных отелей, а Чикаго был полон таких отелей, где служащие задают слишком много вопросов, когда отвечают по телефону.

Но одно Уиллис знал наверняка: сумасшедший Тони хочет заполучить эти туфли, и он ни перед чем не остановится. Он искал эту сумку на протяжении многих лет и много раз спрашивал о ней Уиллиса. Похоже, Тони пока не удалось прибрать к рукам туфли Роузи, а девушка была достаточно умной, чтобы исчезнуть. Может, у этого ее телохранителя больше мозгов, чем у многих из них. Узнай девушка или ее телохранитель все об этих туфлях, они оставили бы этого старого негодяя с носом.

Черт возьми, а ведь он был уверен, что эти туфли навсегда утеряны.

– Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? – с отвращением спросила Сьюзи. – Они начали убивать друг друга даже в музеях. Не знаю, куда катится эта страна!

– Позор, что люди не могут устроить маленькую вечеринку без того, чтобы кого-нибудь не подстрелили. В мое время я никогда никого не убивал напрасно, если только он не заслужил этого.

Неправда. Он помнит изумленные глаза на лице не старее, чем его собственное, помнит новенькие и блестящие знаки различия на синей униформе.

– Не говори об этом. Ты знаешь, что мне это не нравится, – сказала, нахмурившись, Сьюзи.

Племяннице Уиллиса не нравилось вспоминать о том, кем он был. Она не возражала, когда он проводил вечера, развлекая ее гостей рассказами о старых временах и своей кипучей жизни в Чикаго – это привлекало в их дом гостей, так как он был своего рода знаменитостью, – но ему не разрешалось говорить о людях, которых он убил.

Прошлое лучше вспоминается в полной тишине. Только так человек может испытывать боль за содеянное. Ему, Уиллису, придется нести эту ношу до конца своих дней.