Потаенное зло - Барбара Картленд Страница 41

Это ревность, в этом нет никаких сомнений. Шине пришлось смириться с правдой и принять ее без всякого лицемерия и притворства. Ревность, которая, как ядовитая змея, своими холодными кольцами безжалостно сдавливала ее. Ревность, вызванная тем, что она любит герцога де Сальвуара!

Ей казалось, она знала об этом чувстве с того самого момента, как он пришел ей на помощь, когда она стояла, привязанная веревками к столбу, и языки пламени лизали ее ноги. Она знала это, когда он укутал ее в свою накидку и взял на руки. Она знала это по буре слез и по чувству полнейшей безопасности и покоя, охватившему ее, когда они с герцогом в одном седле возвращались домой.

Теперь ей казалось, что, возможно, она знала об этом даже еще раньше. Шина поняла это по тому чувству, которое нахлынуло на нее при первой встрече с графом де Клодом.

Она думала, что это ненависть, но теперь знала точно — ее чувство гораздо сильнее. Такое бывает, когда женщина наполовину напугана и наполовину очарована мужчиной, который станет ее господином.

— Я люблю его!

Шина прошептала эти слова, понимая их полную безнадежность. Разве недавно она не видела ярость на его лице, когда он тряс ее, как провинившегося ребенка, а потом грубо и бесцеремонно поцеловал, и при этом злобный огонь пылал в его глазах? Он не испытывал к ней любви. Она раздражала и злила его, он презирал ее за то, что ему то и дело приходилось спасать ее от неприятностей.

Шина чувствовала себя оскорбленной недавним унижением и мыслью о том, как герцог застал ее с маркизом в тенистой беседке, когда тот пытался целовать ее. Она снова вспомнила циничную ухмылку на его лице, когда она, растрепанная, выбежала из сада, а граф Гюстав де Клод бежал за ней с ее шалью. Шина вспомнила презрение в голосе герцога, когда она вошла в комнату постоялого двора в Бресте [2].

Это произошло в тот самый день, когда она впервые ступила на землю Франции.

Она полюбила его! Это было безумно, смешно, невероятно, немыслимо и в то же время спорить с этим чувством совершенно бесполезно. Здесь не могло быть ошибки. Ее тело пронзила отравленная стрела ревности, когда она увидела, с какой фамильярностью графиня положила руку ему на плечо и придвинулась ближе к нему.

Так, значит, они любовники! Шина была уверена в этом, и тем не менее все ее естество молило, чтобы это оказалось не так.

Неожиданно она поднялась с кровати, на которую недавно упала.

— Я непременно должна вернуться в Шотландию, — произнесла она вслух. — Здесь мне больше нечего делать. Я вернусь домой и постараюсь убедить отца и остальных шотландских дворян в том, что все в порядке и Мария Стюарт оправдает их желания и стремления.

Шина знала, что ставит перед собой трудную, почти невыполнимую задачу, и все же она отказывалась лишить человека тех идеалов, которыми он живет и за которые готов отдать свою жизнь. Пусть шотландцы продолжают верить в то, что Мария Стюарт заботится о них, так же как они заботятся о ней. Шина будет молиться, чтобы они никогда не были разочарованы.

Лицо Шины выражало твердую решительность, когда она села за секретер и взяла перо и лист бумаги.

Шина решила, что напишет отцу о том, что ей необходимо без всякого промедления вернуться домой. По крайней мере ей нужно подготовить его к своему внезапному приезду. Отослав письмо, она отправится в порт в надежде найти корабль и упросить капитана взять ее.

Шина неожиданно испытала острый приступ тоски по величественным, придающим силу и уверенность в себе горам, по прозрачным, кристально чистым ручьям, по холодному, пронизывающему ветру с Северного моря, по неповторимому запаху вереска.

Слишком долго она была уступчивой и спокойной, слишком много времени провела при дворе, где людей заботили исключительно тривиальные вещи: рыцарские поединки, балы, торжественные приемы и маскарады, в общем, все, что составляло ежедневную череду увеселений и забав для тех, кому постоянно хотелось новых развлечений и ощущений.

— Я должна вернуться домой, — прошептала Шина, а потом вдруг с болью поняла, что оставит здесь, во Франции, свое сердце.

В ее жизни больше никогда не будет упоительного очарования этой неповторимой страной, думала она. Она знала это интуитивно. С самого детства Шина мечтала о мужчине, которого она однажды встретит и будет любить всем сердцем, всем своим существом. Она совершенно не представляла себе, что он будет таким, как герцог де Сальвуар. Однако теперь ей стало ясно, что каким-то таинственным образом герцог завладел ее воображением, воплотив в себе все черты героя се грез и сновидений.

Девушка закрыла глаза и поняла, что его красивое усталое лицо навсегда останется в ее памяти, и в каждом мужчине она будет видеть его. Но ни один мужчина не сможет подарить ей счастье, как и она не сможет полюбить другого человека, кроме герцога.

Шина подняла руку и кончиками пальцев коснулась губ.

Он совсем недавно поцеловал се. Она будет это помнить, хотя от того поцелуя осталось лишь горькое воспоминание.

Если бы герцог хотя бы один раз поцеловал ее нежно, в знак дружбы или даже чего-то большего, чем дружба и обычная симпатия, то она могла бы умереть счастливой. Но его поцелуй был как клинок — жестокий, грубый, безжалостный. После него ее бросило в дрожь от непонятного огня, который разгорелся внутри. Теперь она знала — это была любовь.

— Любовь нежна и добра.

Шина вспомнила фразу, которую часто повторяла в детстве. Все ложь. Любовь жестока и беспощадна! Это пламя жгло ее сильнее, чем то, которое зажгли у ее ног реформаты.

— Я люблю его! Я люблю его!

Весь день Шина провела в спальне. Она сочиняла письмо отцу, пыталась составить письмо королю и написала еще одно — Марии Стюарт, в которых она благодарила их за радушие и сожалела, что неизбежные обстоятельства вынуждали ее вернуться домой.

К двери подошла Мэгги и постучала, но Шина не впустила ее.

— У меня болит голова, Мэгги, и я хочу побыть одна, — сказала она и услышала, как обиженная горничная, ворча, пошла прочь.

Пару раз Шина подходила к окну, открывала его и прижималась пылающими щеками к стеклу. Она выглядывала в тихий, залитый солнцем сад, понимала, что в ее душе идет безжалостная битва чувств и для нее нет мира, а только война и хаос.

— Я люблю его!

Солнце садилось, когда она произнесла эту фразу в тысячный раз и почувствовала, что ее глаза все еще сухи, потому что она не смела плакать при мысли, что уедет от того, которого она так страстно любит.

Наконец, когда над дворцом начали опускаться сумерки, Шина позвонила в колокольчик и пригласила Мэгги зайти к ней.

— Завтра утром мы уезжаем в Шотландию, — начала Шина. — Ты соберешь мои вещи?

Заметив недоуменное выражение лица Мэгги, она поспешно добавила: