Больше чем любовь - Дениз Робинс Страница 41

Его взгляд прояснился, он обнял меня и, отодвинув воротник моего халата, поцеловал меня в ямку под ключицей. Затем сказал:

— Ты очень красивая, Роза-Линда, и я люблю тебя всем своим сердцем и душой. Такая любовь не может причинить боли. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Всегда.

Я больше не могла говорить. Мои руки обвили его шею, его щека коснулась моей, мокрой от слез. Затем он поднял меня на руки и отнес в кровать. Сначала сел на постель и посадил меня к себе на колени и стал качать, как ребенка.

— Ты, Роза-Линда, и есть моя настоящая жена, — сказал он, — и пока я жив, я всегда буду любить тебя и заботиться о тебе.

Позже, когда стало совсем темно, Ричард подошел к окну и раздвинул шторы. Комната наполнилась бледным светом луны, мы могли видеть крупные яркие звезды, которыми было усеяно небо.

Потом я чувствовала, как его пальцы скользят по моей щеке и шее.

— Дорогая, ты великолепна, ты так хороша. Ты словно оживший в лунном свете дух озера.

Я улыбнулась:

— Но ты не должен поддаваться чарам колдуньи, иначе ты не сможешь меня узнать. Я не смогу перенести этого. Я не хочу быть бедной Одеттой, биться крыльями о стекло и видеть, как ты танцуешь с другой женщиной.

Он засмеялся и, прижав меня к себе, прошептал:

— Твои чары гораздо сильнее, чем какой-либо другой женщины. Меня уже нельзя расколдовать. Теперь я всегда буду принадлежать тебе, а ты мне. Вопрос лишь в том, какой срок отвела нам жизнь, чтобы наслаждаться таким счастьем.

— Но почему, почему тебя беспокоит это? — спросила я. — Что может помешать нам?

— Я не знаю, — ответил он после паузы, а затем добавил: — Давай не будем больше об этом, Роза-Линда. Мне с тобой так хорошо сейчас, и не хочется заглядывать за туманные горизонты.

Чуть позже, когда он уже уснул, а я все еще продолжала лежать и смотреть в окно, меня охватило странное беспокойство. Я вдруг почувствовала, что вот-вот расплачусь, что мое сердце разобьется. Я осторожно встала с кровати и подошла к окну посмотреть на огромные луга, залитые лунным светом. Какая красота и спокойствие! Маленькими черточками серебрилась вода во рве. Подстриженные тисовые деревья напоминали человеческие фигуры очень больших размеров. Я чувствовала насыщенный аромат множества цветов, который обычно всегда усиливался с наступлением ночи. Но постепенно меня начало охватывать какое-то непонятное чувство, мне казалось, что я замерзаю. Меня не покидало ощущение, что надвигается нечто ужасное. Эту беду звали одиночество. Я чувствовала его почти физически. Как странно! В момент наивысшего счастья я все равно ощущала себя одинокой. А вдруг Ричард разлюбит меня? Вдруг он устанет от этой ситуации? А если он устанет от моей любви и оставит меня снова?

Я отвернулась от окна, чувствуя, как дрожу с головы до ног. Ричард стоял позади меня. Он почувствовал, что меня нет рядом, и поднялся с кровати. Я снова оказалась в его объятиях.

— Что случилось? Что такое? Боже, ты холодная, как кусок льда. Ты сошла с ума! Зачем ты стоишь тут, Роза-Линда?

Я не смогла сдержаться и расплакалась. Он отвел меня в кровать. Мы снова легли, его руки крепко обнимали меня, я почувствовала, как по моим венам опять потекла кровь. Я стала согреваться. Он хотел знать, что же случилось, но я не могла ничего ему объяснить. Но думаю, он отлично догадался обо всем. Ричард всегда знал, что у меня на душе.

— Ты подумала, что я разлюблю тебя? Да?

Прижавшись к его плечу лбом, я разрыдалась:

— Но ведь это может случиться… Может!

Он ответил:

— Думаю, что уже не может. Клянусь Богом, я никогда не смогу разлюбить тебя, что бы ни случилось.

— Но что может случиться, Ричард? Что?

Обнимая меня, он прошептал:

— Моя дорогая, дорогая, я не знаю. Мне не стоит говорить тебе всего этого, но у меня какое-то странное предчувствие, или, может, я просто пытаюсь держаться в рамках своего цинизма, потому что мне страшно… Потому что все слишком хорошо… Потому что мы с тобой слишком счастливы.

* * *

Питер Эш прервал чтение. Ему казалось, что он не имеет права читать все это. Он приложил руку к глазам и почувствовал слезы… Скупые слезы. Он плакал впервые с того времени, когда был маленьким мальчиком.

Питер чувствовал себя чрезвычайно глупо. Он изо всех сил старался не разрыдаться, читая эти листки — автобиографию женщины.

Он быстро налил себе виски, одним глотком осушил бокал и закурил трубку. Затем снова придвинул к себе рукопись и приступил к третьей, заключительной части книги.