Я тебе объявляю войну, девочка! - Яна Лари Страница 41

С раздражением хватаю полотенца и швыряю в сумку к пакету с ее вещами, дергаю молнию.

— Ясно. — Света убирает за спину мокрые волосы, не поднимая на меня глаз.

— Вот и отлично! Пошли.

Закидываю сумку на плечо и весь на нервах выхожу из бани. Порывисто закуриваю, прислонившись затылком к холодной стене.

Мысли по поводу срыва неоднозначные. В теории мне ничего не стоит устроить ей ад. Тут не соврал. Ни одну из угроз я, конечно, воплощать не стану. Но Свете полезно понимать реальные масштабы моих возможностей. И не дурить.

Доказывать что-то упертой девчонке нет никакого желания. Мне кажется, я четко обозначил серьезность моих намерений и высшую степень своей в Светке заинтересованности. Остальное — женские капризы. Не буду же я всерьез обращать на них внимание?

Света тоже выходит на освещенный пятачок перед постройкой. Быстро она. Не успел выкурить и треть сигареты. Ну хоть поторапливать не придется.

Где наша комната она пока не знает, и я решаю не заставлять ее ждать. В качестве поощрения.

Путь к дому можно сократить, но я сворачиваю к саду. Света на меня по-прежнему не поднимает глаз, накинула на голову глубокий капюшон и молчит, только смотрит украдкой по сторонам.

Клумбы сейчас совсем не те, какими запомнились в моей юности. Черт знает, может, садовник убрал часть перед заморозками, а может, я теперь смотрю с высоты перевиденных садов…

— У моей матери была оранжерея с очень редкими цветами, — вспоминаю хмуро. — Я, наверное, в нее пошел. Меня тоже влечет все капризное.

— Ты судишь обо мне предвзято.

— Это было признание…

Света с убитым стоном накрывает лицо ладонью.

— Тебе, Вадим, все-таки есть чему поучиться у брата. По крайней мере, не перепутаешь, оскорбил он тебя или сказал что-то хорошее.

Затягиваюсь зло по самый фильтр. Окурок летит под ноги.

Я не считаю свои слова оскорблением. Там было про влечение! Капризы — только честная констатация факта. Она начнет когда-нибудь понимать мой язык или нет?!

— Не пытайся меня воспитывать, — цежу я, едва скрывая злость. Только разговоров о Славе нам не хватало.

Момент для предложения — хуже не придумать.

А когда он будет-то, подходящий?

Я мог вообще обойтись без этих условностей. Прямо в душе на палец кольцо натянуть, и готово! Один черт между нами все решено.

Вот это было бы оскорбительно. Она же девчонка совсем, мимоходом тоже не обозначишь…

Так. Главное успокоиться, — уговариваю себя, шаря взглядом по голым кустам.

Впереди покачивается на ветру черный бутон. Моя попытка дубль два…

Оставляю сумку на траве, ускоряю шаг, отламываю стебель от куста. Правой рукой в кармане отщелкиваю бархатную крышку, прячу кольцо глубоко между лепестками и возвращаюсь на дорожку.

Света, погруженная в свои невеселые мысли, пытается меня обогнуть. Встаю у нее на пути.

Она делает шаг влево — я тоже. Она перемещается вправо — я так же.

Почти успевает юркнуть через газон, когда я ее перехватываю. И ладонь, взметнувшуюся, чтобы меня оттолкнуть, тоже ловлю. Сжимаю крепко, не дернешься, решительно продавливая попытку взбунтоваться. Со мной это бесполезно.

Наши взгляды сталкиваются в безмолвном поединке. Рывками, с яростью дышим друг другу в лицо…

Мне начинает нравиться. Это азартно и по-мужски гнуть свою линию, даже когда в тебя пальнуть готовы. Я, наконец-то, чувствую себя в своей тарелке.

На мой вкус это достойней, чем прятать потные ладони, прятать глаза за отблесками свечей, и разливаться соловьем, скрывая банальный страх, что тебе откажут. Мне нечего бояться. Побелевшую кисть я, так и быть, отпускаю, а саму ее — никогда.

Мою грудь разрывает от адреналина. Но голос звучит ровно и внушительно:

— Я в своей жизни лично еще никому не дарил букетов. Видимо, искал свою женщину и искал цветок, достойный моей женщины…

Света розу не берет.

Мне приходится по одному разжимать девичьи пальцы, жестко, но неторопливо. Пусть у нее тоже будет время осознать бессмысленность отказа.

— Это очень редкий сорт ирландской селекции. Без шипов и с еле уловимым ароматом, — рассказываю то, что запомнил от матери. — Проверь, почти не пахнет.

Пока Света колеблется, рассматриваю в свете фонарей ее губы: зацелованные до красноты, припухшие, дрожащие, и зависаю. Сердце качает мою кровь с непривычным грохотом. Мне вдруг становится важно увидеть, как с них сорвется ее тихое «да».

Но Света на бутон вообще не смотрит. Всю несгибаемость и ярость взгляда направляет мне.

— Проверь, — цежу с нажимом.

Она вздрагивает, быстро касается лепестков кончиком носа и пожимает плечами.

— Ты прав.

Я всовываю розу ей в руку и сжимаю на стебле кулак поверх ее пальцев. Свободной ладонью согреваю бутон. Держу долго. Пока не выравнивается наше резкое дыхание.

— А теперь?

— Просто волшебно!.. — произносит она изумленно и, наконец, опускает взгляд, куда мне надо.

Ее глаза распахиваются еще шире. Даже бриллиант среди черного бархата лепестков сверкает не так ярко.

— Вадим… — Хмурится растерянно.

— Ты же умница, да? Понимаешь, что отказ не предусмотрен? — Поглаживаю пальцами тонкую кисть, до скрипа стиснув зубы.

Не услышу я сегодня ее «да», что поделать.