Младший сын мэра - Ольга Рузанова Страница 41

— Спасибо, Кирилл, — роняю, когда машина останавливается во дворе моего дома, — до свидания.

— Я вечером зайду.

— Вечером?.. Зачем?

Держась за руль двумя руками, Греховцев смотрит на меня сощуренными глазами.

— Не знаю, как у тебя, а у меня сегодня праздник, Настя. Хочу сына поздравить.

— А, ясно.

С меня, очевидно, праздничный стол. И хочется поинтересоваться, на праздник он со своей половинкой придет или один? Но я не спрашиваю, молча закрываю дверь и ухожу.

Он действительно приходит в семь. Без Карины, но с железной дорогой, о которой Ромка так мечтал.

— Где мне хранить твои подарки, Кир? У меня закончилась квартира!

Он хитро улыбается, но вдруг переспрашивает:

— Вам здесь тесно?

— Шутка! — поднимаю ладони в обезоруживающем жесте, — это юмор, Кирилл.

Нахмурив брови и бросая на меня быстрые взгляды, он начинает раздеваться. А я задаюсь вопросом, что было бы, если б я сказала, что нам с Ромкой здесь тесно. Купил нам новую квартиру или перевез бы к себе? Я слышала, как Даша рассказывала, что у него новое жилье в элитной новостройке. Сейчас там с ним Карина живет.

— Мама, — выглянув из комнаты, любопытными глазенками Ромаш смотрит на Греховцева, — Килил плисол…

— Привет, Роман, — присев на корточки, Кир подзывает его рукой, — беги сюда.

Тот бы, может, и не согласился, но сильно уж его заинтересовала коробка у ног отца. Переставляя ножки, подбирается к нему маленькими шажочками.

— Ты выздоровел?

— Да.

— Ну, тогда у меня для тебя подарок!

— Зелезная долога?! Ула-а-а!!!

У меня сердце против воли сжимается, и пульс в висках частит. Как?.. Как я собиралась растить его без отца?! Нельзя так, ребенок-то наш ни в чем не виноват.

Но признаться, сегодня, когда я увидела в документах новое имя моего сына, внутри у меня что-то с хрустом надломилось. В груди закопошился холодный страх, ощущение потери. Словно, дав Ромке свои фамилию и отчество, он его у меня ворует. Старые обиды проснулись и подняли головы.

Вернувшись домой, я долго смотрела на новое свидетельство. Привыкала. Сейчас уже немного успокоилась, понимая, что Кирилл прав — для нас с малышом ничего не изменится.

Оставив их вдвоем собирать злосчастную дорогу, которая, судя по всему, займет половину комнаты, я ухожу на кухню включить чайник. Завариваю свежий чай и вынимаю из духовки форму с мясом по-деревенски. Праздник же…

Закончив все дела, выхожу из кухни и неожиданно становлюсь случайной свидетельницей разговора Греховцева со своей девушкой. Он стоит у входа в комнату спиной ко мне.

— Я у Ромки, Карина, я же предупреждал… Пока не знаю… в следующий раз сходим…

Голос спокойный, но нотки раздражения в нем все же прослушиваются. Когда-то он со мной говорил таким же тоном.

— Рано его пока к нам…

На этой фразе чувствую удар в грудь. Развернувшись, резко заскакиваю обратно в кухню. Мои страхи и фобии снова оживают.

Куда к нам?!.. К ним в гости?.. Думают, я соглашусь, чтобы мой сын проводил там время с ним и с… ней?!

Боже… пусть даже не мечтают! Пусть родят себе собственных!!! А мой Ромка — он… мой!

Хлебнув воды прямо из кувшина, иду в комнату. Кирилл, показывая сыну, как запустить паровоз, сидит на полу, широко расставив длинные ноги. Ромаш с широко распахнутыми глазами смотрит так, словно перед ним сказка оживает.

Ступая тихо, добираюсь до кресла и сажусь в него с ногами.

Паровозик в этот момент трогается, и комнату оглушает восторженный визг Ромки. Кирилл смеется и оборачивается ко мне. Я, застигнутая врасплох, увязаю в его взгляде и перестаю дышать.

Кислород в легких стремительно заканчивается, на фоне этого сердце в грудной клетке начинает хаотично дергаться. Кожа на лице едва не плавится.

— Мама! — верещит Ромаш, — смотли, он едет!

Выдираю у Греховцева свой взгляд и подхватываю на руки несущегося на меня сыночка. Усаживаю на колени лицом к себе и, прижав к груди, покрываю щеки быстрыми поцелуями.

— Он едет! Сам!

Трусливо прячась за Ромку, выплескиваю на него весь коктейль эмоций. Страх, неуверенность и то горячее чувство, что обожгло изнутри.

Кирилл на нас смотрит. Я не вижу этого, но отчетливо ощущаю на себе его взгляд. Даже не подумав отвернуться, будто заявляет свои права на нас. Будто право имеет наблюдать нашу с Ромкой привязанность друг к другу.

— Кушать хочешь? — спрашиваю у сына.

— Нет! Я буду иглать с Килилом!

— Надо покушать! Уже пора. А Кирилл с нами чаю выпьет.

Надеюсь услышать «мне пора домой», но Греховцев срезает надежду на корню.

— Я с удовольствием.

Ну, да, у него же праздник сегодня.

Поднимаюсь на ноги вместе с сыном и несу его на кухню. Кирилл молча идет за нами. Усадив малыша в стул, отворачиваюсь к плите, на которой у меня для Ромки картофельное пюре с маленькими тефтельками. В другом виде мясо он не ест.

Наполняю для него тарелку, ставлю на стол и спрашиваю Греховцева.

— Чай — кофе?

— Ммм… — бросив взгляд на форму с мясом, пожимает плечами, — кофе.

— Ты голодный? — об этом я не подумала, — могу предложить мясо по-деревенски. Хочешь?

— Не откажусь.

— Кхм… о’кей.

Пока сервирую стол, Кир подбадривает Ромаша и хвалит, что тот ест с аппетитом. На меня вроде не обращает внимания, а я все равно чувствую на себе его взгляд. Словно он фиксирует каждое мое движение, следит за мной как сталкер.

Это невыносимо. От такого нервного напряжения сводит мышцы спины и шеи, сбивается дыхание.

— Насть, садись с нами, — говорит он, когда я застываю за спиной Ромаша.

— Да.

Если бы не сын, я бы, наверное, не смогла проглотить ни кусочка. Но он, бесконечно тараторя, перетягивает внимание своего отца на себя. Кирилл ест с удовольствием. Ловко орудуя ножом и вилкой, быстро расправляется с мясом.

— Еще?

— Нет, спасибо, Насть. Очень вкусно.

Ромка тоже уже наелся. Выпил кружку компота и стал вылезать из стула.

— Я помогу, — соскакиваю на ноги, потому что сын у меня без чувства самосохранения.

Ставлю его на пол, и он тут же уносится в комнату.

Воздух в кухне тут же разряжается. Я понимаю, что проблема в моей голове, и Кирилл совершенно точно не чувствует ничего подобного, но стабилизировать собственное состояние не могу.