Только он - Эльвира Смелик Страница 41

– Конечно.

– А с тобой такое случалось? Чтобы какая-нибудь девочка молоденькая из ваших на тебя запала. И ты бы об этом точно знал. Но она бы и не скрывала.

Шарицкий озадаченно приподнял брови:

– Это ты с чего вдруг про такое?

– Интересно просто. Вот что бы ты тогда стал делать?

Но отвечать он не стал, спросил сам, как всегда безошибочно угадав:

– К тебе студент клеится? – И, не дождавшись подтверждения, многозначительно хмыкнул, заявил без тени сомнения: – Но уж с тобой-то наверняка и раньше подобное бывало.

– Да бывало, конечно, – согласилась Алёна. – Но тут – особый случай.

– Совсем неадекватный? Или слишком настырный попался?

– Да настырный – это как раз не самое сложное.

– А что тогда?

– Он – сын Глеба.

– Гле… – Шарицкий не стал договаривать, удивлённо присвистнул. – Вот это номер.

– Тебе смешно? – с наигранным упрёком выдохнула Алёна.

– Да что уж тут смешного? – Он задумался, отхлебнул воды из стакана и предложил, без улыбки, без иронии, спокойно и просто: – А хочешь, я ему морду набью?

Подобных заявлений Алёна никак не ожидала и не поверила, что Андрюха действительно серьёзен. Уточнила с крайне заинтересованным видом:

– Кому ему-то? Глебу или Диме?

– Вообще, конечно… – он прищурился, презрительно дёрнул губой, – как ты назвала? Диме? Чтоб больше не лез. Но могу и обоим. Как скажешь.

– Вау, Шарицкий!

– Думаешь, не смогу?

– Не, не об этом думаю. О том – а как же твои принципы? Ты ж вроде из-за меня не дерёшься, – напомнила Алёна, улыбнулась, но Андрюха по-прежнему оставался серьёзным, как-то даже слишком.

– По такому случаю сделаю исключение. И разве не ты говорила, что теперь-то всё по-другому? Или… – В его глазах неожиданно мелькнула неприязнь. – Подожди! Ты ведь, между прочим, так и не сказала, а сама-то как к нему относишься. К студенту этому. – Шарицкий уставился пристально. – Может, ты от меня другого ждала? Не морду набить, а поддержки. Типа, не заморачивайся, Алёнка, если хочешь, так будь с ним, а на остальное забей. Если такого, то – да, конечно. Поддерживаю.

Он и голоса не повышал, и фразы произносил вполне спокойно, но те звучали всё снисходительней и суше, хотя вроде бы считались одобрением.

– Реально не заморачивайся, поступай, как считаешь нужным. Ты же свободна. А то, что он сын твоего этого, так даже забавно, что так сложилось. Можно, даже считать, закономерно и почти как ты всегда хотела. Ну, подумаешь, не отец, так…

Шарицкий осёкся, замолчал, так и не договорив, отвёл взгляд. Видимо, выражение на лице у Алёны стало таким… Ну, наверное, чересчур жалким или обиженным, потрясённым. А она ведь и правда ощутила себя потерянной, не понимала толком, что чувствовала. Сразу слишком много всего.

Обида – конечно. И возмущение. Он и раньше с ней мог не церемониться, возвращал в реальность, если она не в меру загонялась или перегибала палку в эмоциях и поступках, но ещё никогда в его обращённых к ней словах не содержалось столько пренебрежения и злости. Но это не только болезненно задевало, но ещё и пугало – осознанием того, что наверняка имело объяснения.

Алёна не ошибалась насчёт донимавших её «несвоевременно» и «неуместно». Потому что сейчас это был не её Шарицкий. Но изменился он не за долгие годы разлуки, а из-за того, что произошло совсем недавно или даже происходило прямо сейчас. И она сама виновата, что не прислушалась к собственной интуиции, что опять сунулась к нему со своими мелочными проблемами.

Она с понимаем кивнула, неосознанно сжала пальцы, проговорила, тоже довольно сухо:

– Наверное, зря я тебе позвонила. То есть глупо, с моей стороны. Повела себя как школьница, опять загрузила своими нелепыми проблемами. А они тебя ещё тогда достали.

– Алён! – воскликнул Шарицкий раньше, чем она успела договорить. – А хочешь… десерт какой-нибудь? Здесь они очень даже.

Она замотала головой.

– Нет, Андрюш, не хочу. И не надо так. Сейчас это не сработает.

Он вскинулся, поинтересовался хмуро:

– А что сработает?

– Не знаю. Может, ты сам скажешь? Меня это тоже беспокоит – что? С тобой – что?

– Со мной? – переспросил Шарицкий, выдал убеждённо: – Ничего. – Потом зажмурился на несколько мгновений, будто рассчитывал, пока глаза закрыты, реальность изменится, время отмотается назад и вырвавшиеся слова безвозвратно забудутся, а он опять станет спокойным и уверенным, каким был всегда. – Извини, Алён, если я что-то не то сказал или не так. Я не хотел тебя обижать. Правда. Пойдём, я тебя домой отвезу.

Фокус со временем не удался, так он сам убежать решил? От её вопросов. И неужели думал, что она столь легко отвяжется? Просто возьмёт и успокоится, так и не выяснив, в чём тут дело.

– А у тебя самого дома-то всё в порядке?

– Всё отлично.

– Андрюш!

Врал ведь, врал. И прекрасно понимал, что она не верит, но упёрто пытался переубедить, отвлечь. Повторил, наморщив лоб:

– Ну, Алён. Ну, извини, если я что-то не то ляпнул. Ты же знаешь, со мной бывает.

– Шарицкий! Чёрт! – выдохнула Алёна досадливо, возразила с напором: – Нет, такого не знаю. Тебя – такого. Объясни мне, что происходит? – Андрюха открыл рот, но Алёна уже по выражению его лица определила, что сейчас последуют прежние отговорки и решительно заявила: – «Ничего» не прокатит. «Всё отлично» – тем более. Скажи уже честно. Ты же всегда говорил, не боялся. Сейчас-то что? Такая страшная тайна? Или я не заслуживаю знать?

Он наклонил голову, пристально глянул исподлобья, хмыкнул, растянул губы в улыбке и всё-таки произнёс:

– От меня жена ушла.