Голос сердца - Юлия Богатырёва Страница 40

В субботу я видел, как после учебы она куда-то пошла с Горчеевым. Меня это ужасно взбесило, но что я мог сделать? Я ведь обещал оставить ее в покое и обязан был выполнить свое обещание. Так что у меня не было никакого права вмешиваться в ее личную жизнь и я даже не мог спросить куда они идут. Мне очень хотелось незаметно проследить за ними и все выяснить, но я не мог себе этого позволить, так как опаздывал на тренировку, а прогуливать ее было никак нельзя. Тренер до сих пор недовольно поглядывал на меня из-за прошлой моей выходки, и давать ему повод выгнать меня из секции я не собирался. Только благодаря боксу я еще каким-то чудом держал себя в руках и не сорвался на первом встречном. Я старался выместить на грушах всю накопившуюся злость на себя (за свою беспомощность), на Ольгу (за ее безразличие), на бывших друзей (за их кретинизм и идиотизм) и на весь несправедливый мир в целом. После тренировок я чувствовал себя выжатым лимоном, но мне хоть немного становилось легче. К сожалению, ненадолго.

Не знаю, сколько я еще смогу выдержать в таком режиме. Понятия не имею, сколько мне потребуется времени, чтобы отвыкнуть от Соколовой. Да и случится ли это когда-нибудь вообще? Ответ на этот риторический вопрос был мне неизвестен.

Ольга

Неделя после разговора с Идолбаевым прошла для меня как-то странно. С одной стороны, я наконец-то вздохнула с облегчением — все чеченцы от меня отстали, и шестое чувство подсказывало, что больше никакой опасности мне не угрожает. Но с другой стороны, я почувствовала себя в полной изоляции. Казалось бы: живи да радуйся, ведь в общем-то я этого и добивалась… Но нет, без Адама мне было как-то дискомфортно и одиноко. Не знаю как так получилось, но за эти полтора месяца я успела настолько к нему привыкнуть, что сейчас мне постоянно чего-то не хватало. Даже любимые книги мне не помогали так, как раньше. Одно радовало: синяк на лице полностью прошел, и нога почти совсем зажила — я отлично потренировалась на себе в целительских практиках. Так что из последствий общения с лицами чеченской национальности остался только моральный ущерб.

Одиночество окружало меня со всех сторон. Мало того, что с Идолбаевым я больше не общалась, так еще и одногруппницы как-то незаметно исключили меня из круга своего общения, видимо потому, что я слишком мало уделяла им внимания, предпочитая общаться с чеченскими парнями. Так что я понятия не имела как теперь восстанавливать с ними отношения.

Да что там подруги, даже любители списать на контрольной или зачете теперь ко мне не подсаживались! Причина такого игнорирования оставалась для меня загадкой. Единственное, что я могла предположить — одногруппники не хотели связываться с Идолбаевым в случае если вдруг он решит снова ко мне подсесть, ведь им неоткуда было знать, что вероятность такого события теперь близка к нулю.

В целом, как ни крути и мне и Адаму тяжело далось это расставание. Я старалась не обращать на него внимания и не смотреть лишний раз в его сторону, чтобы зря его не обнадеживать, но это не означает, что я совсем перестала его замечать. Наоборот, моя чувствительность обострилась до предела, и я могла ни разу не взглянув на него за весь день, точно сказать сколько раз и с каким настроением он посмотрел на меня. Настроение у него в основном было грустное и подавленное, хотя внешне это почти не проявлялось. А может мне это только кажется? Может это у меня грустное настроение, и я невольно проецирую его на Адама, выдавая желаемое за действительное? Я совсем в себе запуталась.

Оказывается, я себя совершенно не знаю и не понимаю, что мне нужно на самом деле. Взять хотя бы Никиту. Два месяца назад я думала, что буду на седьмом небе от счастья, если вдруг мне нечаянно так повезет и он куда-нибудь меня пригласит. И что в итоге? В прошлую субботу мы с Ником сходили в кино на романтическую комедию, название которой я даже не запомнила. Я люблю комедии, особенно романтические, но в этот раз все было как-то не так: приколы меня не смешили, актеры — раздражали своей наигранной игрой. С Никитой я чувствовала себя как-то скованно и неловко, стеснялась своего синяка и вынужденного прихрамывания на левую ногу, не знала о чем с ним разговаривать. Плюс ко всему, я видела, что и Горчеев меня почему-то стесняется и никак не может подобрать подходящую тему для разговора. Вот странно, с Адамом у нас таких проблем в общении никогда не возникало, мы всегда могли свободно разговаривать практически обо всем и обоим было интересно. А если даже мы не разговаривали, то все равно чувствовали себя комфортно в обществе друг друга. С Ником же все было не так: общие темы для разговоров быстро кончились, и между нами повисло неловкое молчание, потому что на личные темы говорить мы стеснялись. Это так напрягало и выматывало, что через полчаса подобной «беседы» я уже мечтала, чтобы это свидание поскорее закончилось и больше никогда не повторялось.

Я ничего не хочу сказать плохого о Никите. Он отличный парень и никакой он не трус, чтобы там не говорил мне Идолбаев. Просто во время этого свидания я поняла одну вещь: когда люди характерами друг на друга похожи — это не всегда хорошо. Мы с Горчеевым схоже реагировали на одни и те же ситуации и как будто блокировали друг друга, а не дополняли. Мне кажется, что и Никита тоже это понял. Так что вряд ли он еще куда-нибудь меня пригласит. Если так — я не расстроюсь, мне и одного раза хватило выше крыши.

Сегодняшний день ничем не выделялся из череды других дней и плавно слился бы со спокойными (чтобы не сказать коматозными) днями последней недели, если бы не одно обстоятельство. После последней лекции, когда я уже собиралась пойти домой, к моей парте внезапно подошли Рустам и Али. Это стало для меня полной неожиданностью (неприятной, надо сказать), ведь в последнее время эта парочка не проявляла ко мне никакого интереса. И слава Богу! Однако, вопреки моим ожиданиям, они опять стояли передо мной и явно намеривались снова портить мне нервы.

Я огляделась вокруг и отметила, что почти все одногруппники покинули аудиторию. Адам уже ушел. Так что неудивительно, что я вся напряглась и занервничала.

— Что вам от меня надо? — затравлено спросила я.

Ответил, как ни странно, Али:

— Не дрейфь, Соколова, бить не будем. Мы это… Извиниться хотели.

— Чего? — я опешила, уж что-что, а извинений я от них ожидала меньше всего.

Внезапно в опустевшую аудиторию влетел Идолбаев и, мигом преодолев разделявшее нас расстояние, сжал им шеи каким-то хитрым способом, так что ребята, по-моему, даже не могли пошевелиться:

— Вы, двое, — прорычал он, обращаясь к порядком перетрухнувшим парням — я же вам говорил к ней не приближаться ближе чем на пять метров, забыли?! Все, терпение мое лопнуло, ну-ка быстро на выход! Я там с вами разберусь! — и он усилил свой захват, вынуждая их подчиниться.

— Подожди, Адам — обратилась я к моему защитнику — пусть сначала скажут зачем пришли.

Парень удивленно взглянул на меня, но спорить не стал и слегка ослабил хватку. Поскольку одногруппники сконфуженно молчали, я решила их немного подбодрить:

— Продолжай, Али. Я не ослышалась, ты что-то говорил про извинения?