Наследница Роксоланы - Айрат Севийорум Страница 40

– Я не понимаю, к чему этот разговор? Чего Вы от меня хотите?

– Сафие, я намереваюсь уговорить шехзаде Мурада не применять закон Фатиха. Хочу взять с него клятву, что он, при вступлении на престол, не тронет Абдуллу или других братьев, если они они родятся. Хватит, хватит понапрасну проливать кровь. Я хочу, чтобы ты была на моей стороне, Сафие. Шехзаде очень добродушен, я думаю, он согласится. Но ведь есть Нурбану-султан, которая мечтает стать валиде и ни перед чем не остановится. Под ее напором Мурад может изменить решение. Но ведь есть и ты, Сафие, и твое влияние на моего племянника огромно, я не преувеличиваю. Если ты поддержишь меня, в будущем мы сумеем избежать кровопролития.

– Я… Я не знаю, что сказать…

– Послушай, этим ты спасешь не только шехзаде Абдуллу, но и Мурада. Ты думаешь, казнь родственников проходит бесследно? О нет, братоубийство – это тяжкий грех, который всегда оставляет свой след. Вспомни, в каком подавленном состоянии находился мой брат, султан Селим. Он смог выйти из него только благодаря Нисе, но кто знает, надолго ли? А мой отец? Он стал совсем другим после смерти Мустафы и Баязида. Неужели ты хочешь, чтобы душа Мурада погибла навеки?

Сафие была в легком замешательстве. Она полагала, что Михримах любит ее как дочь и желает, чтобы в будущем именно она, Сафие, возглавила гарем. Сейчас же султанша предлагает ей своими руками отказаться от всех тех потрясающих возможностей, что перед ней открылись. Ведь Сафие уже успела познать, что такое вкус власти. Она главная в гареме шехзаде Мурада, а ее заветная мечта теперь – управлять гаремом в Топкапы, и когда-нибудь она обязательно ее достигнет. И если для этого должна пролиться чья-то кровь – пусть. И не нужно пугать ее душевными страданиями – они с ними легко справятся.

– Михримах-султан, я очень рада, что Вы цените меня так высоко, но, право, я этого не заслуживаю. Мое влияние на шехзаде Мурада не такое сильное, как Вы думаете. Мои слова ничего не изменят.

– Отнюдь. Мурад прислушивается к тебе и уважает тебя. Недаром же именно ты стала управлять его гаремом.

– Ладно, я скажу прямо. Султанша, повторюсь, я очень благодарна Вам за то, что Вы для меня сделали, но не просите меня собственными руками набрасывать на шею Мурада шелковый шнурок.

– О чем это ты, Сафие? – голос Михримах звучал гневно.

– Если не убьешь ты – убьют тебя, – она чеканила каждое слово. – Вы говорите, Мурад даст клятву, ну а шехзаде Абдулла? Как Вы можете быть настолько уверены, что он не станет препятствовать Мураду? Что он не убьет его ради власти и ради собственной жизни? Попросите поклясться его мать? Но ведь клятвы нарушаются, султанша, не мне Вам об этом говорить. Вы утверждаете, что Мурада погубят муки совести, ну а каково будет мне, если, действуя с моего согласия, он совершит ошибку, которая приведет его к гибели? Простите, но в этом вопросе я не могу Вас поддержать. Я не стану рисковать жизнью Мурада и своих собственных детей, это невозможно. И даже если под Вашим напором шехзаде пожалеет своего брата, я сделаю все, чтобы изменить его решение, и Нурбану-султан будет на моей стороне!

Сафие тяжело дышала от охватившего ее волнения. Она прекрасно понимала, что с этого момента раз и навсегда лишается своей покровительницы. Отныне Михримах потеряна для нее, на поддержку султанши рассчитывать уже не придется. Но разве нужна ей сейчас эта поддержка? Пожалуй, нет. Она уже получила от Михримах все, что та могла ей дать, и Сафие чувствует в себе достаточно сил, чтобы действовать самостоятельно. И потом, кто такая Михримах? Да, она любимая дочь султана Сулеймана, но ведь его больше нет, как нет и ее мужа – Великого визиря Рустема-паши. Сафие знала, что важнейшая роль в государстве принадлежит Мехмеду Соколлу, который приходится зятем Нурбану-султан, и куда умнее делать ставку на нее, а не на ту, чьи дни в правящей верхушке сочтены. Да, пусть Нурбану ей не очень приятна, но в данной ситуации им следует держаться вместе. Сафие много думала о своих отношениях с валиде Мурада после ее визита в Манису и поняла, что вела себя в корне неверно. Михримах-султан несколько лет лелеяла в ней ненависть к Нурбану, хотя, собственно, почему она должна ее ненавидеть? Ведь если подумать, у них много общего: они обе любят Мурада и готовы на все ради него. Михримах убеждала ее, что Нурбану – убийца, но ведь все, что она сделала, она сделала только для своего сына, для того чтобы ему сохранили жизнь. Только поэтому она, Сафие, сейчас здесь, рядом с Мурадом, держит на руках его ребенка…

Ее размышления прервал голос Михримах.

– Оказывается, я тебя совсем не знала, Сафие-хатун, – сухо сказала она. – После всего того, что я для тебя сделала, я полагала, что могу рассчитывать на твою преданность.

– Султанша, я сожалею. Но выполнить Вашу просьбу значит предать шехзаде Мурада, отца моего ребенка, а я не могу этого сделать. Сейчас я должна быть преданна ему.

Сафие кусала губы. Откуда-то исподволь к ней подкралось чувство вины – все-таки она, правда, многим обязана Михримах-султан. Однако она поспешила заглушить голос совести. В конце концов, Михримах наставляла ее не потому что любила, а потому что хотела отомстить Повелителю и Нурбану-султан, а ее, Сафие, видела своим орудием мести. Но она больше не желает быть чьим-либо орудием! У нее хватит ума и хитрости вести свою игру, и в защите Михримах-султан она отныне не нуждается.

Михримах горько усмехнулась.

– Что ж, это твое право, Сафие. Аллах знает, мои помыслы чисты. Я хотела спасти от смерти невинное дитя и положить конец бесконечным убийствам, которые осушают наши души и губят Династию изнутри. Жаль, что ты отказываешься мне помочь, но я не вправе тебя осуждать, – она заглянула Сафие прямо в глаза. – Ты далеко пойдешь, Сафие-хатун. Желаю удачи.