Загадка Бомарше - Людмила Котлярова Страница 4

— Я везде искала. Вы — последняя надежда. До зарплаты еще больше недели, а у меня больше денег нет.

— Вы хотите проверить мои карманы, нет ли у меня вашего кошелька? — Феоктистов демонстративно вывернул карманы. — Как видите, кошелька нет. Так что можете уходить. Я хочу побыть один. У меня великая тоска.

Взгляд Аркашовой уперся в стоящую на столе бутылку.

— Кошелек мог куда-нибудь закатиться, можно я поищу.

— И много было там денег?

— Нет, всего 300 рублей.

— Ищите, где хотите. Даже в унитазе, — сделал широкий жест Феоктистов.

— Спасибо, вы очень добры.

Поиски продолжались минут двадцать, но не принесли никаких позитивных результатов. Грустно вздохнув, она посмотрела на Феоктистова.

— Извините, но видно я потеряла кошелек в другом месте. Я пойду. Спокойной ночи.

Аркашова направилась к двери.

— Постойте! — остановил ее Феоктистов. — Вы сказали, что это у вас последние деньги.

Аркашова, не дойдя до двери несколько шагов, остановилась и посмотрела на Феоктистова.

— Да. Но вы не беспокойтесь, я выкручусь. Я привыкла, что у меня деньги кончаются задолго до дня зарплаты. В этот раз закончатся на несколько дней раньше. Только и всего.

— А как же вы живете? Что едите?

— О, этим все в порядке, у меня целый погреб забит картошкой. У меня свой огород, мои урожаи считаются в городе самыми высокими. Ко мне даже приходят учиться, как выращивать картофель. Но у них все равно почему-то так не получается. До свидания.

— Да подождите вы. А почему у них так не получается?

— Не знаю. Просто не получается.

— Вы что знаете секреты?

— Я ж сказала: не знаю.

— Но неужели вы будете есть одну картошку?

— Но почему одну, у меня есть немного сала.

— И все?

— И все.

— И вам нравится такая жизнь?

— В общем, да.

— Ничего не понимаю. Это же кошмар, целую неделю жрать одну картошку. Лучше уж удавиться.

— Не лучше. Лучше есть картошку.

— Вы странная женщина. Может вы не совсем нормальная. Да на кой сдался вам этот театр? Какую роль вы получили в моей пьесе? Кажется, там всего несколько десятков слов.

— Что делать, я актриса второго плана. Я знаю свой шесток.

— Что вы знаете? — не понял Феоктистов.

— Свой шесток, — повторила Аркашова.

— То есть, вы знаете, что вы плохая актриса — и вас это не колышет.

— Это не так, я неплохая актриса. Просто я актриса второго плана. Должны же быть актеры второго плана. Не могут же быть все звезды. У каждого в жизни свое место. Я знаю свое место. Только и всего.

Феоктистов несколько секунд задумчиво молчал.

— Может, вы блаженная?

— Не блаженная.

— А какая?

— Такая, какая есть.

— А какая вы есть? Почему вы не отвечаете? — спросил Феоктистов, не дождавшись ответа.

— Мне кажется, этот разговор бессмысленный. Я пойду. В вашем номере нет моего кошелька.

— А какой был у вас кошелек? Вдруг я его случайно найду.

Аркашова достала из сумки и показывала ему кошелек.

— Вот такой кошелек. У меня их два — один для денег, другой для трамвайных талонов. Я не первый раз теряю кошелек, вот и решила деньги и талоны носить в разных кошельках. Тогда хоть что-то остается. А то если потеряю сразу все, придется пешком идти домой. А это далеко, я живу на окраине.

— А что нельзя проехать разок бесплатно?

— Я пробовала, не получается.

— Что значит, не получается?

— Мне стыдно ехать бесплатно.

— Вы уверенны, что вы абсолютно нормальны?

— Я надеюсь на это. А сейчас мне пора идти. Пешком — это почти час.

Аркашова вышла из номера так стремительно, что Феоктистов только и успел проводить ее глазами.

Надо было этой дуре дать денег на трамвай, мелькнула мысль. А ведь, правда, пешком попрется домой. С не станет. А, впрочем, черт с ней.