Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас Страница 39

— Есть причина, по которой я позволил себе так открыто заявить всем о том, что вы моя возлюбленная и первая дама двора.

Он видел, что его слова заинтриговали ее и пробудили в ней любопытство.

— И какова же эта причина, мой господин?

— Я скажу вам, когда мы дойдем до центра лабиринта.

Они продолжили свой путь наверх, по крутому склону террасы. Среди кустов, которые должны были расцвести как только потеплеет, располагался водоем с фонтаном посередине. Фонтан украшала статуя Нептуна, который стоял на скале в окружении нереид и прочих морских существ, подвластных его воле. Великий герцог остановился и жестом приказал Бьянке сделать то же самое. Он долго смотрел на статую. Ему особенно нравилась одна из нереид — обнаженная девушка сидела на коленях и одной рукой прикрывала голову, словно в ожидании кары.

— Мне не нравится этот фонтан, — сказала Бьянка с легким раздражением в голосе. — Сам Нептун еще ничего, но вот остальные фигуры выглядят неестественно. Может быть, стоит их заменить, мой господин?

— Я так не думаю.

Бьянка слегка побледнела. Она слишком хорошо знала великого герцога, чтобы не понять истинного смысла его слов: то, что я дал тебе общественное признание, еще не значит, что ты можешь задирать нос.

Они повернули на запад и подошли к краю возделанной территории. Здесь за последний год возвели изящный лабиринт из грабовых и тисовых деревьев. Пространство между ветвями было заполнено густыми зарослями вьющейся розы и паслена. Вход в лабиринт преграждали украшенные гербом Медичи кованые ворота для того, чтобы никто из посторонних, гуляющих по саду, не мог туда зайти.

Великий герцог открыл ворота и уверенно вошел в лабиринт, что неудивительно, ведь он сам спроектировал его. Этот лабиринт был намного больше мозаичного лабиринта, выложенного на полу лаборатории, но рисунок точно повторял ее.

— Входите, — поманил он за собой Бьянку. — Я хочу прогуляться с вами по этому лабиринту.

— Мне холодно, — сказала она. — Прошу вас, мой господин, пойдемте обратно.

— Вы разве не хотите узнать секрет, который я собираюсь открыть вам в сердце лабиринта?

Есть причина, по которой я позволил себе так открыто заявить всем о том, что вы моя возлюбленная и первая дама двора.

Еще плотнее закутавшись в свою подбитую мехом мантию, она неохотно вошла в лабиринт. Великий герцог невольно вспомнил ту девушку, Кьяру Нерини, мистическую сестру, когда она впервые ступила на пол в его лаборатории. Он тогда удивился ее смелости и решительности. Но, разумеется, тамошние стены лабиринта не были ограничены заборами из растений, как здесь. Когда они вошли, великий герцог в целях предосторожности закрыл за ними дверь.

— Клянусь крылатым львом святого Марка! ^[53] — воскликнула Бьянка, протянув руку к одному из розовых шипов. — Я никогда не видела таких длинных шипов.

— Не дотрагивайтесь до них, — остановил ее великий герцог. — Это уникальные растения, и довольно опасные.

— Опасные? Но почему?

— Их поливают соннодольче, эликсиром Томмазо Вазари.

— Что это? — спросила Бьянка, подбирая свою мантию и юбки, чтобы они ненароком не коснулись опасных растений. — Томмазо Вазари? Это не тот самый, что построил коридор Вазари? ^[54]

— Нет, это другой Вазари. Он был придворным алхимиком моего покойного отца. В 1566 году он таинственно исчез во время карнавала. С тех пор о нем ничего не слышно, за исключением слухов, будто его убили в каком-то австрийском монастыре. Он оставил после себя формулу, которую сам назвал sonnodolce, то есть «сладкий сон». Это уникальный яд, действующий быстро и незаметно. По своим свойствам он превосходит даже кантареллу ^[55], которой пользовалась семья Борджиа ^[56]. Я случайно нашел эту формулу среди отцовских бумаг. Она была написана на полях страницы, вырванной из давно потерянной книги.

Все, что сказал великий герцог, было не совсем правдой. На самом деле он сам вырвал страницу из той книги после того, как подслушал разговор отца и мессира Томмазо об эффективности и необычных свойствах нового препарата. И ему очень повезло, что он сделал это тогда, потому что не прошло и нескольких недель, как Томмазо Вазари исчез вместе со всеми книгами и инструментами. Отец отказался отвечать на любые расспросы, и Франческо в отместку решил оставить у себя секретную формулу, никому не говоря ни слова.

— Я уже несколько лет с ним экспериментирую, — сказал он. — И вот что странно — он не убивает растения. Скорее наоборот, если не переусердствовать, они начинают расти еще пышнее. Сюда, пожалуйста.

Бьянка проследовала за ним. Он видел, как все ее тело дрожит мелкой дрожью, которая была бы совсем незаметной, если бы не предательское поблескивание ее бриллиантовых сережек. Она инстинктивно держалась поближе к нему, покорно наклонив голову вперед. Все ее поведение резко изменилось при мысли о том, что в его руках имеется столь сильный яд, которым он не преминет воспользоваться при необходимости. Он знал, что к тому времени, когда они дойдут до середины лабиринта, она снова станет его Биа, всем сердцем и душой.

— Предстоит еще много работы, — спокойно сказал он, продолжая идти по дорожке, смело поворачивая в нужных местах. — Видишь вон те клумбы под грабовыми деревьями? Прошлой осенью я посадил туда луковицы лилий, обработанных в специальном растворе, и надеюсь, что цветы получатся вдвое ядовитыми. Эссенция тычинок красных лилий — один из ингредиентов формулы соннодольче.

— Матерь Божья! Да ты просто безумец, Франческо!

— Отнюдь. Это всего лишь научный эксперимент. Люди столетиями изучали способности цветов и растений переносить различные яды: распыляли яд или наносили в виде порошка на листья и лепестки. Я же работаю над тем, чтобы соннодольче проник в самые жилы цветка, чтобы даже маленькая царапинка от шипа оказалась смертельной.

Не прерывая своего рассказа, он привычным движением надел грубые кожаные перчатки, достаточно толстые, чтобы без опаски сорвать с розового куста пару отравленных веток. Бьянка наблюдала за ним, и ее серьги дрожали все заметнее.