Дикий цветок - Лейла Мичем Страница 39

— Я ко всему готова, мистер Толивер, — суховато ответила она. — Вам не стоит ни о чем тревожиться. Я рада тому, что вести о появлении этого ужасного деспота в Техасе не поубавили вашей решимости. Сейчас я могу сказать Плантаторской аллее, Виллоу-Гроув, моей семье и всему штату Южная Каролина то, что мистер Дэви Крокетт сказал своим избирателям, когда проиграл на очередных выборах в Конгресс: «Можете проваливать в ад, я же еду в Техас».

Глава 25

Пелена молчания пала на три самых видных семейства Плантаторской аллеи. По мере того как день отъезда приближался, господа и их слуги становились все более тихими, передвигались по дому как мыши и часто переходили на полушепот. Младшие члены всех трех семейств, те, которых с самого детства и до сих пор считали «детьми», собирались отправиться в неизведанные земли, изобилующие невзгодами и опасностями. Только одному Богу известно, когда им суждено снова увидеться, если вообще суждено. В Мэдоулендсе на стол начали подавать любимые блюда Джереми. Его отец и братья, обычно энергичные, разговорчивые люди, стали вдруг молчаливыми и раздражительными.

Джессика отпускала Типпи на ночь к матери. Они спали в одной кровати. Вилли Мей лежала на своей стороне, дочь — к ней спиной. Мать ласково гладила волосы Типпи, которые напоминали нежную осеннюю паутинку. Ухо торчало, похожее на раковину рапана, выглядывающую из песка на берегу моря. Иногда Вилли Мей прижималась своим ухом к ее уху, словно надеялась услышать морской шум. Почти каждую ночь она лежала без сна до самого рассвета, прислушиваясь к дыханию спящей дочери, следя за его ритмом, волнуясь о ее больных легких. Слезы матери катились по шее, пропитывая ночную сорочку.

В Квинскрауне поубавилось холодности Елизаветы по отношению к младшему сыну. Однажды вечером, когда у него в гостях был Джереми, женщина постучала в дверь его комнаты. Прежде чем Сайлас успел что-нибудь сказать, Елизавета торопливо вошла, прервав разговор мужчин, которые, как она и предполагала, обсуждали предстоящее путешествие.

— Хорошо, что застала вас здесь, Джереми, — произнесла пожилая женщина.

Мужчины поспешно встали со своих мест.

— Можно я присяду? У меня к вам предложение.

— Мама! Не надо опять, — простонал Сайлас.

Мужчины вновь уселись.

— Я не собираюсь говорить о старом, Сайлас, — пообещала Елизавета.

Женщина уселась и сложила руки перед собой, словно школьная учительница во время урока. Она уже давненько не виделась с Джереми и не разговаривала с ним. Елизавета обратила внимание, что сосед не спрашивает, как поживают ее розы. Молодой мужчина понимает, что в ее саду ничего, кроме шипов, не осталось. Именно поэтому она пришла сюда поговорить с ними.

— Я хочу предложить вам увезти с собой на новые земли саженцы роз, так же, как ваши далекие предки привезли их с собой из Англии в Южную Каролину. Они являются символом вашего наследия, и я…

На глаза пожилой женщине навернулись слезы. Ее голос дрогнул.

— Я хочу, чтобы у вас оставалось хоть какое-нибудь материальное свидетельство истории ваших семейств. У вас, мальчики, есть воспоминания, но у ваших детей… Джошуа и других… тех, кого мне никогда не суждено увидеть… В противном случае ничего не останется.

Вытащив из кармана платья носовой платок, женщина утерла слезы. Мужчины беспомощно за ней наблюдали.

— Твоя мама посоветовала бы тебе то же самое, Джереми. Да покоится ее душа с миром! Она любила розы Йорков не меньше, чем я люблю розы Ланкастеров.

Елизавета ожидала, что Сайлас будет возражать, аргументируя тем, что в фургонах и так мало места, но, к ее удивлению, сын утвердительно кивнул головой.

— Замечательная мысль, мама! Мне самому следовало бы об этом подумать. А еще я хотел бы попросить дать мне с собой портрет герцога Сомерсета.

— Я спрошу у Морриса, но, думаю, он согласится, — сказала Елизавета. — Моррис не в такой степени интересуется нашими предками, как ты.

Джереми снова поднялся со своего места. Взяв пожилую женщину за руку, он почтительно склонился над сеточкой голубых вен.

— Я полностью согласен с Сайласом, — сказал он. — Великолепная идея. Я поручу нашему садовнику заняться этим. После смерти мамы он ухаживает за розами.

— Я приеду и лично прослежу за выкапыванием, — вызвалась Елизавета. — Корни следует аккуратно обернуть и следить, чтобы они не пересыхали.

— Я буду весьма вам признателен, — откликнулся Джереми. — Всего хорошего, Сайлас. Провожать меня не надо.

Оставшись наедине впервые с тех пор, как Сайлас объявил о своем намерении жениться на Джессике, мать и сын уставились друг на друга. Веселое потрескивание огня в камине словно насмехалось над неловкой тишиной, повисшей в комнате.

Спустя некоторое время Елизавета сказала:

— Я не поеду провожать тебя и Джошуа, Сайлас. Я просто не могу. Ты меня понимаешь?

— Да, мама.

— Ты едешь без моего благословения, ты знаешь это, но я все равно тебя люблю.

— Я знаю, мама.

— У тебя есть благословение твоего отца. Я не могу позволить тебе уехать, не узнав этого.

Во взгляде Сайласа промелькнул скептицизм. Его губы исказились в подобии насмешки.

— Отец разговаривал с тобой из могилы? — спросил он, однако, заметив тень боли в глазах матери, более мягким тоном добавил: — Или так подсказывает тебе твое материнское сердце?

— Ни то, ни другое, — ответила Елизавета. — Оставив без наследства, Сайлас, отец хотел побудить тебя вплотную заняться претворением в жизнь мечты, которая преследует тебя с самого детства. Он знал, что ты никогда не останешься здесь в подчинении у брата, поэтому сделал так, чтобы у тебя не было иной альтернативы — только ехать в Техас. Единственное, чего он не предвидел, так это то, чем тебе придется пожертвовать ради своей мечты.

Елизавета поднялась с места. Сайлас, нахмурившись, раздумывал над услышанным.

— Понимаю, что тебе непросто поверить в то, что отец по-своему любил тебя, Сайлас, но я не лгу. Я очень надеюсь на то, что его хитрости не будут истолкованы тобой превратно. В жизни довольно часто выходит так, что хитростью достигаемые цели обходятся дороже, чем получаемая от них выгода.

Елизавета темной тенью скользнула к двери.

— Спокойной ночи, сынок. И… ты, быть может, недоумеваешь, куда запропастился Моррис?

Сайлас, смутившись, ответил:

— Я в последнее время очень занят приготовлениями к путешествию, поэтому не обратил на это внимания.

Губы женщины скривились.

— Ему, я уверена, тоже было бы тяжело провожать вас в дорогу. Он любит Джошуа так сильно, словно это его собственный сын. Моррис поехал в Саванну, к той, с кем сможет разделить общее горе. Он поехал к Летти.