Горький привкус его поцелуев - Лорейн Хит Страница 38

– Давайте выпьем за нового графа Грейлинга, – сказал Эш, поднимая свой стакан. – Добро пожаловать в наши ряды, милорд.

Они подняли свои стаканы, перед тем как выпить их содержимое до дна. Эдвард долил им бренди.

– Ты будешь хорошим графом, – сказал ему Локк.

– По крайней мере я попытаюсь, – усмехнулся Эдвард. – Не могу поверить, что Джулия пригласила вас сюда и держала все в тайне.

– Она боялась, что ты будешь грустить.

– Но вы двое не дадите мне вешать нос.

– Конечно. Для чего еще нужны друзья?

– Чтобы хранить тайны.

* * *

– Ты действительно доволен сюрпризом? – спросила Джулия, когда Альберт присоединился к ней в спальне.

Обед прошел потрясающе. За столом царили смех и веселое настроение. От радостного вида мужа у нее отлегло от сердца.

– Лучшего подарка было не придумать, – сказал он, сидя рядом с ней на диване.

Она уже переоделась в ночную рубашку, в то время как муж был все еще в вечернем костюме. Если бы она не знала, что компания уже разошлась, то предположила бы, что он собирается играть с друзьями в бильярд.

– Боюсь, что мой подарок бледнеет перед твоим.

– Ты уже подарил мне дневник, но я решила не читать его до окончания праздников. Тем более что мне хочется внимательно изучить его.

– Ты заслуживаешь чего-то гораздо большего, чем дневник.

Прежде чем Джулия успела сказать ему, что это самый лучший подарок, который он мог сделать ей, Альберт вытащил из внутреннего кармана кожаный футляр и положил на колени жены.

– Разве я не должна найти его под елью утром?

– Ты могла бы подумать, что его принес Дед Мороз. Я бы предпочел, чтобы ты открыла его сейчас, пока мы вдвоем.

Внутри футляра оказался браслет из оловянных роз.

– О, он прекрасен!

– Всякий раз, когда я вижу розы, то думаю о тебе.

Она улыбнулась ему:

– Это мой любимый цветок и аромат.

– Он стал и моим любимым после нашего первого поцелуя.

Альберт поцеловал ее с такой нежностью, что она чуть не расплакалась. Джулия все еще оправлялась от родов, и он был терпелив и заботлив, не настаивал на своих правах. Не то чтобы ему нужно было настаивать на чем-то. Если бы она была полностью здорова, то в эту же секунду увлекла бы его в кровать.

Стон вырвался из его груди, и он потянулся к ней. Внезапно она оказалась у него на коленях, а его язык стал скользить по ее шее, ключицам и декольте. Внутри нее пылал жар, а женское естество стало влажным. Джулия начала расстегивать пуговицы на ночной рубашке. Ей хотелось, чтобы он прошелся языком по ее грудям.

Его рука перехватила ее, он внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Я не смогу остановиться.

Она рухнула в его объятия. У нее все еще шла кровь, так что она едва ли могла быть соблазнительной. Зарывшись пальцами в его волосы, Джулия пыталась успокоить ритм сердца.

– Я так хочу тебя. Недели кажутся вечностью.

Она провела рукой по его груди и ощутила, как бешено бьется сердце.

– Позволь мне, по крайней мере, осчастливить тебя на Рождество.

Он медленно покачал головой:

– Ты знаешь правило джентльмена. Тем более это воздержание поможет нам, когда мы вновь будем вместе.

Его рот вновь накрыл ее губы. В этот раз касания были мягче, теплее, но в них чувствовалось больше голода. Он был сдержаннее в касаниях и нежно гладил ее спину и бедра. Но его губы и язык поддались порыву, ласкали ее, извлекали из нее вздохи и стоны, едва ли не сводя с ума.

Она старалась вести себя целомудренно, пока ее руки скользили по его спине и груди, развязывали галстук, расстегивали пуговицы. Но они никогда не опускались ниже талии, к его мужественности, которая упиралась в нее.

Джулия осознала, что они постепенно сменили положение и растянулись на диване, их ноги переплелись, и единственным, что не давало ей упасть, были его объятия.

Оторвавшись от нее, он разразился глубоким мужественным смехом.

– Почему, черт возьми, мы оказались здесь, на диване, когда могли бы лечь в кровать?

– Потому что то, что мы делаем, кажется запретным.

Опустив взгляд, он медленно провел пальцами по ее щеке и шее.

– Тебе нравятся запреты.

Ее щеки зарделись при воспоминании о тех словах, что она пробормотала ему в ухо, глухое ухо. Слов, которые приличная дама не должна была даже знать, не то что говорить. Эти пикантные слова были ее секретом. Что бы он подумал о ней, если бы слышал их?

– Ты не должна ничего скрывать от меня, Джулс, – тихо сказал он. Джулия хотела, чтобы таким же тоном он шептал ей непристойности. – Со мной ты можешь быть самой собой.

Только она не могла этого сделать. Если она произнесет подобные слова и он услышит их, пути назад не будет. Что, если она обидит его, повергнет в шок или потеряет его уважение? А если нет? Очарование такого поступка постепенно развеется. Подобные вещи нравились ей, потому что были запретными.

– Я всегда такова с тобой, – заверила она его, ведь секреты были частью ее сущности.

Она опустила голову, их губы встретились, языки сплелись в танце, а стоны отдались эхом по комнате. Страсть и голод заставили их переместиться с дивана на пол. Альберт упал на пол первым и смягчил ее падение.

Она отчаянно желала его сейчас, этим вечером. Хотела, чтобы он двигался в ней…

– Хватит!

Он отодвинулся от нее к стене, вытянув перед собой одну ногу и согнув в колене другую. Тяжело дыша, Альберт провел рукой по волосам, потер ухо и ласково посмотрел на нее. В его глазах пылала страсть.

– Ты – чертовка!

Издав самодовольный смешок, она поднялась на диван, прижала колени к груди и поправила подол ночной рубашки.

– Ты хочешь меня.

– Конечно, я хочу тебя. С каждым вдохом все больше.

Она хихикнула, совсем как юная девушка. Альберт выглядел растрепанным, рубашка и вовсе наполовину сползла с груди. Весь этот беспорядок устроила Джулия. Они никогда не делали подобное нигде, кроме кровати. Он был прав. Ей нравились запретные вещи.

– Вы проявляете удивительную сдержанность, милорд.

Ей хотелось встать на четвереньки и приползти к нему, словно кошка, но пока их страсть не могла найти выход, дразнить его подобным образом было бы жестоко.

– Ты не представляешь себе, чего мне это стоит.

Она кокетливо захлопала ресницами и ответила:

– О, я прекрасно тебя понимаю.

Смеясь, он откинул голову и сказал сквозь смех: