Медный всадник - Полина Саймонс Страница 38

– Прекрати, – повторила она, раскрасневшись, измученная, несчастная, безуспешно пытающаяся вырваться.

– Татьяна, все это время, проведенное со мной, ты лгала сестре, Дмитрию, родителям и себе. Когда тебе надоест?

– Александр, – прошептала она, – не нужно.

Он отпустил ее.

– Ты прав, – задыхаясь, выпалила Татьяна, – только вот себе я не лгала! Поэтому так больше не может продолжаться. Прости… я не хочу больше ссориться. И у меня не хватит сил ранить Дашу. Вернее, ни на что не хватит.

– Сил или желания?

Она с мольбой протянула к нему руки.

– Именно сил. Я никогда еще так не лгала. – Сообразив, в чем признается, Татьяна смущенно покраснела, но все же решительно продолжала: – Ты понятия не имеешь, чего мне стоит скрывать это от Даши… каждый день, каждую минуту, каждую ночь. Мой безразличный взгляд, сцепленные зубы, веселый смех… неужели не понимаешь, чего мне все это стоит?..

– Понимаю, – мрачно бросил он, – прекрасно понимаю. Только я один знаю правду. Поэтому и хочу покончить со всем этим обманом.

– Покончить, и что потом? – вспылила Татьяна. – Ты все обдумал? Покончить, и дальше что? Мне по-прежнему придется жить с Дашей! – Она горько рассмеялась. – Воображаешь, что после того, как объяснишься с ней, сможешь приходить ко мне? Ужинать? Болтать с родными? А как насчет меня? Куда идти мне? С тобой в казармы? Неужели не понимаешь, мы спим в одной постели! И мне некуда податься! Пойми, ты можешь делать все, что хочешь, разорвать отношения с Дашей, но в таком случае никогда больше меня не увидишь.

– Не угрожай мне! – закричал Александр. – Вот к чему ты клонила?! А я-то, осел!

Татьяна застонала, готовая разрыдаться. Александр сразу опомнился:

– Ладно, не расстраивайся.

Он потер ее ладони.

– Тогда прекрати меня расстраивать.

Он отнял руки.

– Ты мужчина и сумеешь все преодолеть. У тебя своя жизнь. Продолжай встречаться с Дашей. Она именно такая женщина, которая тебе нужна. А я…

– Слепа, – вставил Александр.

Татьяна поморщилась от резкой боли, ударившей в сердце.

– О Александр, чего ты хочешь от меня?..

– Всего! – свирепо прошептал он.

Татьяна покачала головой и прижала к груди кулачки. Александр, мгновенно смягчившись, погладил ее волосы.

– Тата, я в последний раз прошу…

– А я в последний раз отвечаю… – сдавленно пролепетала она.

Александр резко выпрямился. Она подступила к нему и осторожно положила руку на рукав.

– Шура… я… я не могу пожертвовать жизнью своей сестры только ради нашего с тобой удовольствия…

– Прекрасно! – перебил он. – Ты все очень ясно изложила. Вижу, что ошибался в тебе. Но предупреждаю, что я все сделаю по-своему, не так, как угодно тебе. Разорву все отношения с Дашей, но и ты меня больше не увидишь.

– Нет, пожалуйста…

– Уходи! Возвращайся домой. К своей Даше.

– Шура!.. – с мукой выдавила она.

– Никакой я не Шура. И не зови меня так, – процедил он. – Сказал же, уходи! Убирайся!

Татьяна прикусила губу. Каждую ночь, расставаясь, она чувствовала болезненную пустоту в сердце, пустоту, которую не мог заполнить никто, кроме Александра. Поэтому и старалась окружить себя другими людьми, чтобы хоть на минуту забыться. Меньше чувствовать. Меньше его хотеть. Но каждую ночь ей приходилось ложиться в постель с сестрой. И каждую ночь приходилось отворачиваться к стене, моля неизвестно кого о силе.

Но она может это сделать! Ведь семнадцать лет ее жизни прожито рядом с Дашей. И всего три недели с Александром. Она сможет подавить в себе эту любовь. Справиться. Скрутить себя.

Татьяна повернулась и ушла.

14

Верный своему слову, при следующем же свидании Александр повел Дашу на Невский и сказал, что ему нужно время все обдумать. Даша заплакала, чего он терпеть не мог, потому что ненавидел женские слезы, и стала что-то жалко лепетать, что тоже не слишком ему понравилось. Но он не отступал. Потому что не мог объяснить Даше, как зол на ее младшую сестру. Зол на крошечное, застенчивое создание, которое могло бы поместиться у него на ладони, но не собиралось сдаваться. Не собиралось уступить ни на шаг. Даже ради него.

Но несколько дней спустя Александр был уже почти рад, что больше не видится с Татьяной. Он узнал, что немцы были всего в восемнадцати километрах от слабо укрепленной Луги, которая, в свою очередь, была в восемнадцати километрах к югу от Толмачева. Из полученной информации стало ясно, что немцы прошли победным маршем через Новгород, расположенный к юго-востоку от Луги, там, где Татьяна ныряла в озеро Ильмень. В Луге по-прежнему рыли окопы.

Боясь угрозы со стороны финнов, командование двинуло все силы на оборону северного направления. Минировались поля, возводились противотанковые заграждения. Советско-финская граница была одной из самых укрепленных в Советском Союзе. И самых спокойных. «Дмитрий, должно быть, счастлив», – думал Александр. Но стремительное наступление гитлеровцев застало командование врасплох. Началась лихорадочная деятельность по строительству стодвадцатипятикилометровой линии обороны, от озера Ильмень до Нарвы, вдоль реки Луги. Вырытых окопов, оборудованных огневых позиций, танковых ловушек было явно недостаточно. Командование, пытаясь что-то предпринять, отдало приказ перевезти из Карелии все имеющиеся там противотанковые ежи.

И все это время Красная армия продолжала с боями отступать. В первые три недели наступление германских войск шло со скоростью около пятисот километров в день. Самолетов почти не было, имевшиеся танки вопреки всем заверениям горели, как свечки, а снаряды пронизывали броню, словно картон. В середине июля почти не осталось гранат, и солдаты шли на немецкие танки с винтовками и бутылками с зажигательной смесью. Против артиллерии, бомбежек с воздуха и хорошо обученных солдат оружия не было.

Защищать Лугу выпало народному ополчению, почти безоружному и необученному. Старики и женщины не имели шансов выстоять против фашистов. Все доставшееся им оружие они добывали у погибших солдат. У некоторых имелись топоры, лопаты и мотыги. У многих не было даже этого.

Александру не хотелось думать о том, что теперь будет. Что происходит, когда идешь на танк с палкой.

Он и без того это знал.

Огонь и гром

1

Мир Татьяны разительно изменился после того, как ушел Александр. Теперь она покидала завод одной из последних. И каждый раз, выходя из проходной, выжидательно искала глазами его фигуру. Искала и не находила.

Она устало брела вдоль стены, ожидая, пока автобус подберет пассажиров. Садилась на скамью и ждала его. А потом шла восемь километров до Пятой Советской, выглядывая Александра, видя его повсюду. Домой она являлась к одиннадцати, когда ужин, приготовленный бабушкой, давно остывал. Домашние собирались вокруг громкоговорителя, напряженно прислушиваясь к новостям и не заговаривая о том единственном, что было у всех на уме. О Паше.