Любовь в ритме танго - Альмудена Грандес Страница 38

Со временем это помещение пришло в упадок, и братья смогли снять двухэтажную квартиру в элитном районе Генерала Аррандо, откуда потом переехали на первый этаж старой квартиры аристократов Конде де Сикена, казавшейся дворцом, но крошечной по сравнению с домом на Мартинес Кампос, хотя более изящной. Этот дом находился на лучшем участке улицы Фортуни. По правде говоря, о покупке недвижимости речи не шло, потому что здание находилось в ведении управления по национальному имуществу. Много лет назад, когда мы вместе проводили лето, никто не верил, что «малыши» сумеют сохранить свою дружбу. У меня всегда были недоброжелатели: тетки легко вмешивались в дела детей. Когда им нужно было нас поэксплуатировать, они призывали на подмогу свой авторитет старших. Взрослые всегда используют детей, обманывают их, посылают на холодную улицу за табаком или просят дойти до своей комнаты, подняться на третий этаж, чтобы взять книгу, которую они забыли на стуле, или, если кто-то из детей смотрит телевизор вечером, заставляют уступить им кресло, а потом чей-нибудь отец или мать, или дядя, только что вовсе не желавшие смотреть телевизор и бесцельно слонявшиеся по дому, занимают освободившееся место.

Однажды я почти заболела, оттого что не могла понять своих чувств к Мигелю и Порфирио. Я должна была презирать их по семейной традиции. Но сама по себе, в отдельности от семьи, я любила их обоих. Рейна обвиняла меня в предвзятом отношении к братьям, хотя, по правде говоря, в предвзятости следовало обвинять ее саму. Действительно, в отличие от сестры я была влюблена в Мигеля с Порфирио намного сильнее, чем предполагали взрослые, а они любили меня больше, чем следует любить маленькую девочку. Потому, возможно, я покрывалась мурашками каждый раз, когда один из братьев касался меня. Я думала, что смогла бы жить без еды и воды, если бы меня постоянно окружала такая ласка. Кстати, Рейне подобное отношение не нравилось. Вот и теперь она старалась оградить меня от приставаний Мигеля и Порфирио.

— Малена, пожалуйста, давай… Сделай это для меня, я тоже для тебя что-нибудь сделаю, — бывало упрашивал меня один из братьев.

Может быть, раньше они просили об этом моих двоюродных сестер — Клару, Маку или Нене, — пока те не отказались. Ведь Мигель и Порфирио никому не позволяли влиять на себя, а каждой девушке хочется власти. В любом случае было очевидно, что скоро они обратятся за помощью ко мне, а я была этому очень рада.

— Давай же, Малена, я тебя обожаю, прошу, удели мне капельку внимания, хоть чуточку заботы. Я прошу лишь подравнять мне ногти. А я тебе обязательно отплачу добром за это. Мне очень нужно, чтобы сегодня у меня был красивый маникюр.

— Подстричь ногти! — передразнила Рейна. Она считала себя моей защитницей. — А губы подкрасить не надо?

— Успокойся, малявка! Пожалуйста, принцесса, сделай это для меня, а я буду возить тебя в деревню каждый вечер на машине… Всю неделю!

— Да, но сегодня воскресенье, сегодня последний день…

— Заткнись, козел, она не поедет с тобой! — встревала Рейна.

Слова Рейны подействовали — мы никуда не поехали. Я легко вспоминаю события своего детства, могу в красках описать наши игры с Мигелем и Порфирио. Помню, как они сажали меня себе на плечи, гуляли со мной, играли, подбрасывали вверх как мячик. В эти моменты я замирала от восторга, по коже бежали мурашки, как во время рождественских праздников, когда я смотрела представление, в котором детям рассказывалась история прихода Спасителя. Особенно меня волновала история про волхвов, которые пришли поклониться младенцу Иисусу. Потом я так же радовалась в первые дни весны, когда можно было выходить из дома в одежде с короткими рукавами, — я чувствовала себя победительницей зимнего холода.

Если мне не изменяет память, я чувствовала то же самое, когда отец в детстве брал меня на руки. Но это было очень давно, я была совсем маленькой, он тогда иногда играл со мной. Я никогда не спрашивала сестру, испытывала ли она что-нибудь подобное, потому что не хотела знать, что она чувствовала то же раньше меня. У меня были причины так думать, потому что она жила намного быстрее меня. С другой стороны, мне не хотелось открывать кому-то свои чувства. Мне не нравилось, когда за нашими с Мигелем и Порфирио играми наблюдали посторонние. Они видели, как Мигель или Порфирио, вытянув руку, хватал меня за запястье левой руки и медленно притягивал меня к себе, всегда касаясь одних и тех же частей моего тела, гладя меня по щеке, чтобы создать истинное взаимопонимание между нами. Мне же следовало как можно скорее вырваться или закричать.

Они всегда играли только со мной, я точно помню, что они даже не пытались поймать кого-нибудь другого, особенно они избегали девочек. Я была исключением. Только тогда я по-настоящему поняла и оценила разницу между собой и Рейной, ведь мы играли всегда вдвоем и с нами старались обращаться так, словно мы были одним целым, неким таинственным существом, называемым «девочки». А если говорить правду, то взрослые практически не разделяли свои симпатии между детьми, все мы были для них одинаковыми, поэтому я очень гордилась тем, что Мигель и Порфирио выделяли меня из всей детской компании. Теперь я начинаю сознавать, чем заслужила их симпатии. Мне нравилось ухаживать за ними, их кожей, ногтями, волосами… Я следила за их внешним видом и особенно радовалась, когда садилась на одного из них верхом и так плавала в пруду.

Я помню, как садилась на спину к Мигелю, а он направлял мои движения.

— Так, так, хорошо… Нет, немного повыше, вправо, поднимись, так… Теперь давай понемногу влево, нет, пониже, так, в центре… Тише, тише, но не так сильно, так, так, не шевелись, ради Бога, не шевелись… У меня безобразный прыщ, нет? Он страшно болит, почеши, почеши меня… Хорошо, очень хорошо, теперь можешь идти, куда тебе вздумается, сядь на плечи… Затяни мне потуже резинку плавок, только не сильно, так… Посмотри там, пожалуйста… Порадуй меня, порадуй меня, порадуй…

Порфирио хмыкнул.

— Хм! Да, нет, нет, ай! Ах! Выше… Сильнее… Да… Мм, мм, мм… Давай… Так, так… Нет, ниже, постой… Хорошо… Хм! Почеши, так… Ай, ай, ай…

Я закончила с Порфирио, у которого, казалось, была более чувствительная и нежная кожа, и села рядом с Мигелем, готовая применить свои навыки на практике, когда услышала шум приближающейся машины на дороге. Порфирио сидел рядом с газоном и читал газету, а когда подъехала машина, поднял голову и улыбнулся. Я тоже улыбнулась, копируя его выражение лица, как будто подтверждая то, что совершенно спокойно смогу сорваться с места и прыгнуть в пруд, где плескались остальные. Теперь же я привстала, чтобы рассмотреть пассажиров в желтом автобусе, который въехал прямо в гараж.

— Вставай, Мигель. Давай, шевелись, приехали наши девчонки.

Но Мигель, закрыв голову руками, не пошевелил и пальцем.

— Что ты делаешь? — крикнул Порфирио, подошел к нам и потянул брата за руку. — Вставай, парень.

Наконец мы смогли увидеть лицо Мигеля.

— Не могу. Не могу подняться… — прошептал он.

Три девушки, закутанные в длинные белые рубашки, сквозь которые просвечивали их фигуры в купальниках, медленно приближались к нам. Они приветливо помахали Порфирио.