Любовь в ритме танго - Альмудена Грандес Страница 37

С этого времени «малыши» пользовались более любезным и приветливым обхождением с обеих сторон и чувствовали себя свободно. Но в этом доме так относились только к ним и ни к кому другому. Все жители Индейской усадьбы находили в этой парочке отдушину, чтобы избавиться от плохого настроения и забыть о дурном. Тетя Кончита и мама — главные забияки — поддразнивали «малышей» и строили им рожи. Можно было с уверенностью сказать, что и в деревне над братьями посмеивались. Но через некоторое время все члены семьи решили вовсе не вмешиваться в их дружбу. С тех пор как Пасита умерла, Магда и мама, которые были на четырнадцать лет ее старше, остались единственными детьми, близкими по возрасту Мигелю. Порфирио тоже был младшим и долгое время очень одиноким, потому что Лала, которая была моложе его на два года, уехала из дома, до того как он впервые ступил на территорию Индейской усадьбы. А родной брат Маркос был старше его на десять лет. Получилось так, что даже те, кто был младше Порфирио, уже вступили во взрослую жизнь, все дальше удаляясь от конфликтов, которыми было полно их детство. Теперь братья старались не иметь ничего общего со своей семьей. Фигурально выражаясь, они существовали в своем особом вымышленном мире грез и фантазий, иногда прибиваясь в берегу реальности. Так получилось, что некоторое время мальчики смешивали границы своего мира с событиями мира реального, а потом снова уходили в фантазии.

Иногда я думаю, что только Порфирио и Мигель по-настоящему любили друг друга, что мне совсем не нравилось. Мы их любили, несмотря ни на что, любили слепо — я, Рейна, наши родители, кузены и тетки. Братья были достойны этой любви, в них обоих было нечто особенное, в том, как они смеялись, какими были красивыми. Они обладали какой-то непонятной властью над женскими сердцами — каждая из нас испытывала особенную теплую радость, глядя на них. Думаю, все мы чувствовали одно и то же, когда по утрам братья заходили на кухню, в одинаковых пижамах — белых с голубыми полосками или желто-голубых. Они были всегда одинаково одеты, одинаково улыбались, одинаково потягивались со сна. Да, они были похожи друг на друга даже внешне: телосложением, цветом кожи, рисунком губ, формой глаз. Они будто играли для нас спектакль, копируя жесты и мимику друг друга и делая вид, что это происходит ненарочно. Нам казалось правильным, что Паулина первым делом заботилась о братьях. Например, когда подавали салат, она старалась по-особенному сервировать стол, чтобы никто из них не отказался от еды. Бабушка очень не любила капризов за обедом. Хотя блюда для Мигеля и Порфирио сервировались одинаково, мы всегда знали, что в тарелке у Мигеля не было лука, — он его очень не любил. А салат был так интересно порезан, что никто бы не догадался, что он чем-то отличается от еды в других тарелках. Паулина жалела Мигеля, потому что считала, что в луке много витаминов, а он его не ест. Мигель был очень худым, плохо спал, плохо ел. Оба брата вставали в шесть утра, умывались, надевали чистые рубашки, заранее для них подготовленные. Они одевались по-разному, сами так решили. При этом братья всегда были вдвоем, не любили наше, девчоночье, общество, вдвоем уезжали в деревню, а, чем они там занимались, одному богу известно.

Братья ни на кого не обращали внимания, не слушали советов, вели себя как хотели. Рано утром они вдвоем садились в машину и уезжали в неизвестном направлении, а возвращались очень поздно. Может быть, они не хотели ужинать с нами, может быть, было еще что-то. Антоньита, няня, считала, что Порфирио дурно влияет на Мигеля, и обвиняла его во всех смертных грехах. Иногда они не возвращались даже ночью, тогда наши домашние шли искать их по всем барам в округе…

Я всегда знала, с кем братья дружат, с кем встречаются. Я знала о них все, поэтому с нетерпением ждала их приезда в первый день июля. Мигель с Порфирио всегда проводили с нами лето, и для меня каникулы начинались именно с их приездом. Я с нетерпением ждала знакомый гудок машины. Однажды рядом с водителем я увидела стройную и нервную фигурку Кити, их общей девушки, которую братья делили между собой, чередуясь в ее жизни с тем же забавным спокойствием, которое наполняло их дружбу и управляло их занятиями на одном и том же факультете. Когда они с ней познакомились на подготовительном курсе перед поступлением в университет, Каталина Перес Энсисо собиралась стать певицей — исполнять популярные песни. Она решила пойти своей дорогой вопреки воле родителей, из-за чего потеряла поддержку отчего дома. Через некоторое время Кити Балу, так теперь ее звали, создала музыкальную группу «Опасности джунглей». Она была уверена в том, что будет легендой. Слава должна была прийти после того, как какой-нибудь гениальный диджей поставит пластинку с их песнями. Был записан первый диск, потом второй, третий, четвертый и пятый. Вначале эти композиции звучали на испанском радио, но известности это не принесло. Скорее дебют был жалкой компенсацией за страстное упрямство, с которым она писала, интерпретировала и доводила до ума свои творения, сопровождаемая из года в год всегда разными музыкантами, которые рано или поздно в ней разочаровывались. Между тем Мигель и Порфирио чередовались в ее постели и не сомневались, что поступают правильно. А потом они помогали Кити в ее непростой работе. Она всегда звала обоих юношей, и они терпеливо таскали се тяжелые кипы документов. У Кити была примечательная прическа типа «ирокеза», который она делала при помощи мыла «Лагарто» и зеленого спрея с запахом лимона. Кити была адвокатом, кстати, очень хорошим специалистом, но иногда клиенты сразу же отказывались от ее услуг, неприятно удивленные внешним видом девушки. Кити часто выигрывала процессы, она была ответственна, хотя и немного боязлива. А еще она очень красиво ходила в туфлях на высоких каблуках, в них же удачно представляла дело в суде и переходила от одного брата к другому.

Порфирио всегда хотел стать архитектором, а Мигелю, казалось, ни в чем не доставало таланта. Так что никто сильно не удивился тому, что он бросил школу, в которую ранее поступил вслед за братом, чтобы сделать карьеру клерка, и получил желанное место за пару месяцев до того, как Порфирио закончил обучение. Таким образом, они начали работать вместе. Сын Теофилы должен был чувствовать себя в долгу перед сыном моей бабушки за инициативу, которую тот проявил: перед тем как заполнить анкету, он обратился к директору курсов и объяснил тому все хитросплетения нашего семейного древа, потому что первые части фамилии у них были одинаковыми. Мигель хотел избежать ненужного любопытства, посторонних людей к нашей семье. Потом он решил поделить свой заработок пополам с другом, который, конечно, не слишком за это на него сердился.

Через некоторое время Мигель наконец нашел свое призвание в создании промышленных рисунков и чертежей. Его первый большой успех на этом поприще — разработка инновационной модели устройства для выдачи женских прокладок, которое крепилось к стене в туалете. Оценить достоинства этого изобретения можно было в дорожном баре провинции Альбасете. За первый успех Мигеля там было поднято много тостов. В те годы они все еще работали на третьем этаже старого здания на улице Колехиата, недалеко от улицы Тирсо де Молины. На разрушенном здании висела полированная латунная доска, на которой можно было разобрать лишь одно слово: «Алькантара», написанное римскими прописными буквами. По соседству с разрушенным домом была парочка трактиров для приезжих — на одном из них висел прямоугольник из красного пластика, где поверх цветочной кривой линии новогоднего вида стояла надпись: «Jenny, 1. В». Чуть ниже этой надписи имелась еще одна, которая предельно лаконично представляла область практикующего здесь врача, — «Гинекология». Мои тетушки часто пользовались его услугами. Отсюда позднее доктора переехали в маленькую пристройку с видом на вокзал Аточа, а потом съехали в не слишком престижный район Эрмосильи.