Девушка с букетом - Татьяна Краснова Страница 38

– Действительно – получалось. – Взгляд Виктора стал недоуменным. – Вы на это как-то непривычно посмотрели, я так никогда… Но это же само собой разумеется. А ощущения, о котором я говорил, все-таки не было. Или было, но очень быстро проходило.

– Что-то невеселый разговор выходит, – недовольно заметила Варя. – Если полжизни ищешь ощущение и не находишь, то оставшаяся половина совсем безнадежна.

Но Виктор засмеялся и еще немного передвинулся вместе со стулом – и Варя вдруг поняла почему. Солнце постепенно перемещалось, и он вместе с ним – чтобы лучше ее видеть. Варя спохватилась: сама она так увлеклась разговором, что даже ни разу не взглянула на свое отражение, нигде, даже в витрине киоска напротив! Но в витрине отражалась барышня в голубом, вся в улыбках и ямочках, глаза удивленно расширены, блестящие пряди волос сбегают змейками из-под кокетливой шляпки… Варя с облегчением вздохнула, а Виктор добавил успокаивающе:

– Да, вы правы. Наверное, безнадежна. Главное чаще всего вообще не узнается, потому что идет опущенными звеньями.

– Как-как?

– Ну, прячется в глубине души, и мы сами боимся его узнать и назвать по имени. Ищем, где светлее, под красивым фонарем, а оно, может, совсем иначе выглядит – может, оно на кладбище, потому что там все хорошо получается, как вы очень верно заметили. И вообще плевать на него! Кто-то сказал, что надо понять, что у тебя получается лучше всего, для того чтобы не делать именно этого. А по большому счету – нет ничего лучше, чем есть, пить и веселиться, – минералку будете? Это наша местная, у Благовещенского недавно источник нашли, говорят, целебный – жуть!..

– Да вы опять смеетесь! – запротестовала Варя.

– Ничего подобного.

– Нет, я же вижу!

– И что именно? Что я несу всякую чушь, только чтобы подольше посидеть с красивой девушкой? Ну, раз уж вы меня раскусили, прекращаем все разговоры обо мне и говорим теперь только о вас!

– А что обо мне? – растерялась Варя. – Мне скоро уезжать, на работу выходить…

Напротив, на небольшом помосте, вроде того, на котором выступал клоун, закончили чествование победителей конкурса «Веселая скамейка», и теперь там устраивались музыканты. Среди них мелькнул Гошка, заметил Варю, помахал, она ответила.

– И вы там собираетесь провести всю жизнь? – между тем спрашивал Виктор.

– Где – в Переславле или в музее?

– И там и там. Это для вас – главное? – В его словах звучало сомнение.

– Своего главного не знаете, а мое – знаете? – сладким голосом возразила Варя.

– Кажется, знаю, – невозмутимо согласился Виктор. – Ваше главное – сидеть и делать картины из цветов. Когда одна закончена – начинать другую, потом – следующую, и так всегда. Летом – ничего не делать, только цветы собирать. А в музейные залы заходить исключительно на выставки, в основном на свои…

Варенька даже в ладоши захлопала – до того все это было здорово. Одни цветочные картины – это как будто бы всегда только хорошая погода. Она даже в фантазиях такого не представляла. Ведь этот порядок вещей возник еще в детстве – что за возможность отдавать себя самому-самому главному непременно приходится расплачиваться, занимаясь куда менее интересным. Неужели такое возможно – одни картины, без компенсаций, без барщины! Даже холодок по коже! Да как же управляться с такой сказочной жизнью? С чего начинать? Но тут же остудила собственные восторги:

– А кто бы в это время деньги зарабатывал?

– Муж, конечно, кто же еще?

Шляпка из-за активной жестикуляции все-таки слетела, и Варя уже из-под стола уточнила:

– Который?

– А их что… разве… – растерянно вымолвил Виктор тоже из-под стола, и Варя наблюдала эту растерянность с удовольствием – приятно же обескуражить, хоть и невольно, человека, который думает, что знает все – или почти все.

Когда оба вылезли, она прояснила ситуацию, и Виктор довольно потер руки:

– Ну, стало быть, у нас ничья. Два ваших мужа против моих двух институтов…

И тут у них одновременно зазвонили мобильники.

Варя увидела номер Зотова, который успела внести в телефонную книгу, и поспешно отключилась. Боже мой, она так ему и не позвонила! Не отменила! Но сейчас это невозможно, она позвонит попозже…

А Виктор вскинул руку с часами так же, как когда-то Робин:

– Да? Уже бегу! – и повернулся к Варе: – Варенька, я…

– …уже бежите, – договорила Варя печально. И тогда они не закончили разговор, и сейчас… Или это только так кажется? Она тоже взглянула на часы. Ого! Конечно, кажется! Два с лишним часа – как одна минута! Сколько можно! Конечно, дома у него, мягко говоря, недоумевают – куда пропал… – Может, вы собаку возьмете? Наш приз? Для детей? Мне она зачем…

…если вы уходите, чуть не сказала она. Но Виктор покачал головой:

– Я не домой. Мне сейчас ехать по делам.

Что, кто-то умер? – чуть не спросила Варя, вообразив аврал на кладбище.

Виктор опять качнул головой:

– По общественным. По личным – я бы здесь остался.

На горизонте поднималось облако на ножке, и кто-то за соседним столиком сказал:

– Шампиньон.

Еще кто-то:

– Дерево.

А кто-то:

– Атомный взрыв.

Все трое засмеялись, и Варя вместе с ними. Она осталась сидеть в летнем кафе под полосатым тентом и никуда не собиралась уходить. Так хорошо, как здесь, ей, кажется, никогда еще не было. И лица вокруг замечательные, и музыка играет как раз такая, какую хочется слушать, и рядом покачиваются крылышки липового цвета и кисти сирени – одновременно май и июнь, как в сказке про двенадцать месяцев. И она словно покачивается вместе с ними, как в гамаке.

Парк с праздником, как альбом с картинами, точно так же удерживал в настоящем, вырывая из постоянного цепкого плена прошлого и будущего, которые привычно распоряжались и способами жить и решать, и решениями. И таким необычным было это настоящее, больше похожее на предвкушение праздника – легкое, скользящее по краю сознания, в нем и не надо было напрягаться и что-то решать…

Варя взглянула на цветочки в пластмассовой вазочке – незатейливое украшение стола – и, не раздумывая, вынула их. Не для картины, конечно. Просто так. Для себя. На память об этом дне. Бережно вложила в маленькую папку, которая, как и неразменный пятак, всегда лежала в сумке.

– Варя! Добрый день! Как приятно вас видеть!

К столику пробирались Гарольд и Марта, одинаково долговязые, веснушчатые и довольные жизнью.

– Присядьте передохните, – предложила Варя, заметив, что они запыхались, и убрала собаку со стула. – Торопитесь куда-то?

Ей тоже было приятно их видеть – как всегда бодрых и куда-то стремящихся. Переводчицы с ними уже не было. Наверное, совсем освоились за эти дни. Поговорили о погоде, о празднике, о том, откуда у Вари взялась эта чудесная игрушка, – говорили в основном по-русски, Гарольд лишь время от времени переводил жене отдельные фразы, а общий смысл та уже сама улавливала, – и о том, что скоро в обратный путь, а им не хочется уезжать. Марта, раскрыв бумажник, доверительно показала Варе фотографии тех, кто ждет их дома, – пышный рыжий кот на одной и веснушчатый очкарик на другой, взрослый сын Марк. Один присматривает за другим, пока они путешествуют, пояснила Марта. Потом они с Гарольдом заговорили по-немецки так быстро, что трудно было разобрать, и Гарольд перевел этот разговор теперь уже для Вари, трогательно смущаясь: