Девушка с букетом - Татьяна Краснова Страница 37

Прочерк между датами, вспомнила Варя. Ну да, зачем-то же они были. Именно это и хочется понять, когда видишь прочерк…

– А что вы отвечаете на вопрос «зачем»? – спросила она, забыв про мороженое, которое начало подтаивать на солнце. – Только не чтобы отвязаться, а по-настоящему? – И поспешно прибавила: – Ведь люди сейчас получают второе образование в основном для того, чтобы в должности повыситься или профессию сменить на более доходную. А хеттеяне ведь вряд ли…

– Вряд ли, – кивнул Виктор, придвинувшись к столику и подперев ладонями подбородок. Теперь его лицо оказалось совсем рядом, и видно было, как в сощуренных глазах пляшут солнечные искорки. – Да вы же сами знаете зачем. Лучше всяких прочих. Помните, у Игорька вас о картинах из цветов выспрашивали, и вы так о них говорили, что… Ну, представьте – нет у вас ваших картин, отняли. И что? Пустота. – Виктор говорил быстро, обычные полувопросительные паузы исчезли.

– Пустота, – неуверенно согласилась Варя – не в пустоте сомневаясь, а в том, что картины могут отнять и что жизнь без них вообще возможна. – Но как же дальше-то? – вырвалось у нее совсем горестно. – Ну, запихнули вас на кладбище, семейный долг и все такое, – торопилась уже и она, – пустота вас чуть не пожрала, и вы нашли эту отдушину… эту философию свою… к хеттам съездили… Время от времени уезжаете на большой скорости от себя самого… А потом опять ведь обратно на кладбище! И опять рано или поздно – пустота? Куда вы от нее денетесь? Получается, просто на экскурсию сходили? Вы изменились, а ваша жизнь – нет! Или вы не бросите свою философию? Преподавать будете, я не знаю… труды писать? Без отрыва от производства?

– Пожалуй, не буду, – опять кивнул Виктор, неотрывно глядя на нее из-под козырька. – Сами философы советуют пораньше завязывать с философией и делами заниматься, чтобы не выглядеть смешно. Эта часть жизни была необходима, но теперь она прошла. Вот видите, как я вас неважно развлек. И занятного мало, и скарабеев не осталось…

В толпе промелькнули Аня Семенова с мужем и сынишкой – тот, широко разинув рот, пытался откусить сахарную вату, которая, нанизанная на палочку, опасно скособочилась.

Часть аллеи отгородили красными пирамидками, и там начались соревнования – гонки на трехколесных велосипедиках.

И правда, все «почему» и «зачем» должны казаться такими неуместными в этом царстве лета, безделья, потешных рожек и сахарной ваты. Но Варе разговор не казался неправильным. Он словно продолжал предыдущий или какие-то ее собственные мысли, которые обычно не бывает времени додумать, и хотя он был совсем не о ней и ее делах – для нее как будто что-то прояснялось, и мир вокруг перестраивался, становясь долгожданно-упорядоченным – только не предсказуемым, а живым, подобно удачной картине.

– А дома, наверное, были не в восторге, что вы на это время тратите? – предположила она, вспомнив свою маму домурашовской эпохи, но Виктор неожиданно вскинулся:

– А что? Я ведь свои и время, и деньги тратил, взаймы ни у кого не брал! Кому какая разница, на что – на скачки, на казино, на поросячьи бега!

Варенька вдруг заливисто рассмеялась – даже шляпку пришлось придержать, чтобы не упала, – и сама на себя замахала руками:

– Ой, не обижайтесь! Просто обычно так же гордо говорят: а я пью на свои!

Виктор тоже улыбнулся и продолжал уже менее напряженно:

– Да ведь таких, как я, на самом деле много. Когда я документы подавал, передо мной был дяденька с седой бородкой, он спросил: это у вас будет второе высшее? Ну да, говорю, какое же еще. А он: ну не скажите, вот у меня – третье, а вон у того – четвертое! А другие в домино стучат или с алкодрома не вылезают – это ничего, понятные, традиционные занятия!

Разговор запрыгал по совершенно непредсказуемым кочкам. От кого он так защищается? От нее? А что она такого сказала?

– Да, конечно, мужчины дома никогда не сидят, – заговорила Варя быстро, чтобы дать понять, что она не враг. – У них же от этого или характер портится, или аппетит. Мой папа всё участки возделывает, хотя там урожая с гулькин нос… А муж бывший по подработкам постоянно бегал, машину мечтал купить…

О том, что половина подработок потом оказалась банальными супружескими изменами, как и половина авралов на основной работе, она не упомянула, но Виктор неожиданно заинтересовался:

– Это вы его посылали? На подработки?

– Да вы что! – Варя так тряхнула головой, что опять чуть не стряхнула шляпку. – Мне был нужен муж, а не машина! Который бы не бегал неизвестно где, а со мной дома сидел…

– …картошку чистил, – иронично продолжил Виктор и, встретив непонимающий взгляд Вари, совсем уж издевательским тоном пояснил: – Идеальный муж. – И тут же спохватился: – Да что это я? Давайте шашлык возьмем – очень даже приличный. Или еще мороженого? Совсем жарко становится. Какое – клубничное? – И немного передвинулся вместе со стулом к ней поближе.

– Конечно, клубничное… – Варя продолжала морщить лоб. Опять он говорил как будто не с ней, а еще с кем-то, и искорки его в глазах таяли одна за другой, размывались, и оставалась только прозрачная, пугающая пустота. Та самая?

Так, может, пустота не на кладбище? Не в семейном бизнесе? Опять потемки чужой души! Не получается их чтить – так хотя бы не влезать! Что в самом деле происходит? Сидят двое чужих, посторонних людей, второй раз в жизни встретились – и второй раз говорят о том, о чем и близкие предпочитают помалкивать! Варя попробовала вернуться к нейтральным хеттам, но Виктор словно отодвинул их:

– Да что все о них? Вы же видите, что они могут быть только эпизодом. А главным в жизни – не могут. И если результат отрицательный, то это не тоже результат – а просто блажь. Типа кружка в доме пионеров. Вы ходили в кружок? Я выпиливал лобзиком.

– Я ходила в кружок по истории искусств в нашем музее, – задумчиво сказала Варя. – И хотя это плавно перешло в профессию, не уверена, что это не был просто кружок. А вы, значит, знаете, как главное отличить от неглавного? И не промахнуться? Может, и мне сейчас скажете?

Она пыталась припомнить, кто же именно – Анна Каренина или госпожа Бовари – думала, что мужчина должен знать все тайны бытия и раскрывать их женщине. Но в ее собственных словах не было ни иронии, ни шутливости, потому что ей казалось, Виктор действительно что-то знает – или вот-вот узнает – и это будут не знакомые, многоразового использования истины… не готовые ответы… а взгляд с какого-то нового ракурса – почти с верблюда – и, возможно, правильный…

– Если хотите, – согласился Виктор. – Но я только теоретически знаю, а на практике, видите, применить не удается. Наверное, когда почувствуешь, что это, как у Сократа, и прекрасное, и вечное – не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения, – значит, оно и есть главное. Всегда было и должно быть. Без малейших сомнений.

– И вы хотите сказать, что никогда этого не ощущали? – Варя смотрела с недоверием. – Но ведь у вас все, чем бы вы ни занимались, получалось, и получалось хорошо – так? Ваш настоящий… или реальный диплом в МАИ, и второй диплом, хеттский, тоже настоящий, и эти ваши гонки, и даже семейное дело – ведь все всегда получалось? И как же тогда…