Мой беспощадный лорд - Керриган Берн Страница 38

Сесилия промолчала. Было очень трудно сделать вид, что жестокость Рамзи ее не ранила. Хотя после стольких лет унижений она научилась изображать безразличие. Детство, проведенное в доме викария Тига, конечно, научило ее скрывать эмоции. Иначе она не смогла бы вынести оскорбления, которым подвергалась в университете.

Сесилия всегда старалась быть твердой. Она умела отвлекаться и защищаться от варварства мужчин и осуждения других женщин.

Тем не менее Сесилия осталась мягкой и уязвимой, поэтому всегда страдала от душевной боли, подвергаясь подобным нападкам. Собственная мягкость безмерно раздражала, но она не могла что‑либо изменить, ничего не могла с собой поделать.

Оскорбления всегда причиняли ей острую боль. Обжигали. Обижали и унижали. Как правило, если не заставляли чувствовать себя слишком большой, неуклюжей и достойной презрения, то давали понять, что она как личность совершенна ничтожна.

Почему мужчинам позволительно причинять женщинам боль и считать это правильным?

Почему этот огромный шотландец мог так спокойно стоять в самом центре хаоса, в который превратилась ее жизнь? Почему он старался разодрать ее душу своими ледяными когтями? Можно подумать у него было на это право…

Неужели это правосудие, если такой человек, огромный и надменный, считает себя истиной в высшей инстанции?

В груди Сесилии начало формироваться что‑то странное, мрачное и тяжелое, что‑то гнетущее. Она назвала бы это страхом, не будь оно, это чувство, таким болезненным… и совершенно новым для нее, так что девушка никак не могла подобрать подходящее для этого слово.

Рамзи же презрительно скривился и прошипел:

– Не могу не отдать вам должное. Вы целуетесь как девственница.

– А вы целуетесь как мужчина, который понимает разницу, – заявила Сесилия, чтобы не оставаться в долгу. – Как мужчина, который сначала превращает девственницу в шлюху, а потом ее же за это винит.

– Никогда! – рыкнул судья. Его глаза снова метали молнии. – И не думайте, что знаете меня. Я не такой, как те слабовольные подобия мужчин, которые тенями проскальзывают в ваши двери ради своих гнусных фантазий и мерзких прихотей. А вы, пользуясь их слабостями, лишаете их денег. Не думайте, что я ничего не знаю о компромате, который собирала Генриетта, и о том, что немало людей могли желать ее смерти. Следы многих преступлений ведут к этим дверям. – Рамзи приблизился к ней вплотную и теперь горой нависал над ней. – Вам известно больше, чем вы говорите, женщина. Ни за что не поверю, что вы не знаете, кто мог желать вашей смерти.

– Кроме вас? – съязвила Сесилия.

– Никогда не слышал ничего абсурднее! – взревел Рамзи и всплеснул руками. Сесилии потребовалось все ее мужество, чтобы не отпрянуть и не втянуть голову в плечи. – Не раздражайте меня, мисс Тиг, – добавил судья.

– А то что?… – Сесилия швырнула грязный носовой платок к его ногам. – Как я могу быть уверена, что вы не имеете к этому отношения? Вы ведь упрямы, как стадо ослов! И вы ослеплены ненавистью. Кроме того… Вы же появились здесь сразу после взрыва. Так что не говорите, что просто проходили мимо.

– Но я действительно проходил мимо, – пробормотал Рамзи, еще больше помрачнев. – И знаете, одна из пропавших девочек была найдена в саду поместья, расположенного неподалеку отсюда. А то, что от нее осталось… Эта картина будет преследовать меня до конца моих дней.

Сесилия зажала рот ладонью, стараясь сдержать рыдания. Бедный ребенок!

Она часто вспоминала о пропавших девочках, после того как узнала о них днем раньше. Ее преследовала мысль, что их держали где‑то в подвале, под землей, испуганных и рыдающих. И это после того, что с ними сотворили…

– В саду? – прошептала Сесилия. – А чей сад?

– Лорда Лютера Кенуэя, графа Девлина. – Рамзи внимательно наблюдал за собеседницей, стараясь оценить ее реакцию. – Это имя вам что‑то говорит? Он один из ваших клиентов?

Сесилия отрицательно покачала головой. Она никак не могла справиться с охватившим ее ужасом.

– Могу только повторить: я понятия об этом не имею. И я не знаю, где Генриетта держала книги, в которые записывала имена своих клиентов. Мне известно только то, что Дженни с сегодняшнего дня завела новые. В них заполнена разве что страница, но вы можете ознакомиться, если хотите.

– А вам не кажется странным, что Катерину нашли так близко от вашего заведения?

Сесилия со вздохом пожала плечами.

– Сэр, могу сказать только одно: я не имею к этому никакого отношения.

– И вы ждете, что я вам поверю? – с язвительной усмешкой спросил Рамзи. – Источники богатства Генриетты были самые разные, далеко не только доходы с игорного дома. Я продолжаю думать, что она поставляла маленьких девочек богатым клиентам. Я не могу поверить, что вы об этом ничего не знали.

– Я бы никогда…

– Не хочу ничего слушать! – перебил судья. Он отвернулся и уставился на груду обломков. – Я переверну здесь каждый камень, перекопаю всю территорию. Если надо, полностью разрушу весь дом, но обязательно выясню, как он связан с пропавшими девочками.

– Я же говорю вам, здесь ничего нет! – Сесилия больше не могла сдерживаться. В самом деле сколько можно терпеть абсолютно беспочвенные обвинения! – Мне очень жаль пропавших девочек, и я готова вам помогать. Но у меня есть и другие проблемы, которых вы не желаете замечать. У меня здесь много женщин и девушек, которые тоже оказались в опасности. Вы это понимаете?! Сегодня погибли люди, многие получили ранения. И не только женщины, работавшие в игорном доме, но и белошвейки, телефонистки, сироты, вдовы. Всех женщин, которые находятся в этом доме, необходимо защитить – каждую! – несмотря на ваши ханжеские предрассудки!

Рамзи поморщился.

– Лучше быть ханжой, чем лжецом.

– Разве это не одно и то же? – пробурчала Сесилия.

Судья взглянул на нее сверху вниз и, презрительно кивнув, заявил:

– Принципы – это не предрассудки, мэм, а правосудие. – Он стукнул себя кулаком в грудь. – И я, мэм, на стороне правосудия. Я целеустремленный человек, и под моим началом целая армия помощников. А кто вы такая? Прислужница в позолоченной клетке, где собраны всякого рода негодяи и преступники. Надеюсь, все это ваше заведение в ближайшем будущем будет прикрыто. Само его существование меня оскорбляет.

Сесилия шумно выдохнула. Чаша терпения ее переполнилась.

– Кто я такая? – переспросила она, шагнув к великану шотландцу, и тот в растерянности попятился. – Вы хотите знать, кто я такая? Я – женщина, способная к состраданию! И что бы вы ни думали, у меня тоже имеются кое‑какие моральные принципы. А если вы желаете увидеть нечто по‑настоящему оскорбительное, то возвращайтесь к себе домой, милорд судья высокого суда, наденьте парик и мантию и посмотрите в зеркало. И подумайте над тем, что увидите.