Шиворот-навыворот - Виктория Волкова Страница 38

Уже глубоко за полночь они вышли с Иваном на крыльцо. Лилька уснула на диване, и Иван бережно укрыл ее пледом.

"Пусть хоть он о ней заботится, — подумал Пахом. — Если меня грохнут, а по всем приметам, должны, то хоть она не пропадет".

Стали прощаться, и Виктор задержал руку Ивана в своей, крепко сжав.

— Не навреди ей, понял?

— Понял, — спокойно ответил Иван.

— Когда-то давно я посоветовал тебе близко к Лиле не подходить, а…

— Вспомнил все-таки, — усмехаясь, перебил Иван.

— Я тебя еще тогда в бане узнал, у меня хорошая память на лица.

— А виду не подал…

— А зачем? Мы с Гертом обсудили это при встрече. Он еще в шутку сказал тогда, мол, вот помру я, а Лилечка в Город вернется, пойдет в гости к Юле Говоровой и встретит там своего Ваню. Как в воду смотрел…

Он не добавил, что Иштван спросил тогда:

— Как думаешь, выйдет Лиля за него замуж?

— Может, она и не поедет в Город, — пожал плечами Пахом.

— Правильно, чтобы она к нему не вернулась… — Иштван сложил губы в усмешке. Куплю-ка я дом в Гетеборге на ее имя.

Только разве мог он предугадать, какая охота пойдет на его жену.

— У него в роду цыган не было? — насмешливо спросил Иван.

— Нет, — мотнул головой Пахомов. — Просто Герт умел рассчитывать все на несколько шагов вперед. Знаешь, с ним неинтересно было играть ни в карты, ни в шахматы. Он даже когда играл в дурака, просчитывал, какие у кого карты. А в шахматах приблизительно после первых двух ходов догадывался, как поставит противнику мат.

"С какой теплотой он рассказывает об Иштване, — почему-то подумал Иван. — У меня никогда не было таких друзей. И уже, наверное, и не будет. К той же Лильке он относится как к родной сестре. "Мои"… "родная"…"

— Ладно, это лирика, — прервал его размышления Пахом. — Лучше тебе ее сейчас не оставлять. Можешь пока на работу не ездить?

Иван кивнул и добавил нехотя:

— Я придумаю, как нам на кладбище побывать и в живых остаться. Потом обговорим с тобой детали.

— Хорошо, я тоже покумекаю, что можно сделать. Приеду завтра. Пошепчемся.

Иван наблюдал, как Пахом спускается по ступенькам и садится в машину. Смотрел на его спину, казавшуюся еще более сгорбленной из-за рук, засунутых в карманы. От танцующей походки и косой сажени в плечах не осталось и следа. Хотя если человек за последние полгода похоронил своих лучших друзей, то еще не так сгорбишься. Жизнь согнула. Кажется, так говорят.

Он вернулся в кабинет, взглянул на спящую на диване Лильку, поправил съехавший в сторону плед. Потом сел рядом и долго смотрел на бывшую невесту. Или будущую жену… Как знать?

— Сейчас приеду, — рявкнул Пахом. Он нажал "отбой" и швырнул трубку на пустое пассажирское сиденье. Глянув в зеркало заднего вида, Виктор Николаевич, выхватив взглядом "тойоту" с охраной, пробурчал недовольно:

— Догоняйте, пацаны.

И, прибавив газу, вылетел на встречку. Его колотила дрожь. От злости. От потаенного страха. Этот день когда-нибудь закончится? Или так и будет нести ужас и погибель? Жизнь снова войдет в прежнее русло? Чтобы наслаждаться каждым днем, не мчаться по городу как на пожар, а кататься в свое удовольствие.

Он подъехал к знакомым воротам и нажал на брелок. Черные кованые створки раскрылись настежь. Пахом подрулил к самому входу и, выскочив из машины, одним махом запрыгнул на крыльцо. Рванул дверь на себя и столкнулся в коридоре со старшей сестрой.

— Как она? — бросил порывисто.

— Вроде немного лучше, — прошептала Галка, погладив его по плечу. — Но пульс все равно низкий. Я вызвала Нину.

Витька кивнул и, перепрыгивая через ступеньку, опрометью взбежал на второй этаж. Потом задержался в коридоре и тихо, мягко ступая, как кошка, вошел в распахнутую дверь спальни. Мама, бледная, с синими губами, лежала на высоких подушках. Невыносимо воняло "Корвалолом" и еще какой-то мутью. Пахомов замер на входе, прислонившись к косяку, внимательно всмотрелся в лицо больной.

"Кажется, дышит, — пронеслось в голове. Витька вздохнул облегченно, но так и остался стоять, подпирая дверной косяк. — Еще не хватало, чтобы ко всем бедам и несчастьям прибавилась и эта утрата. Не пережить. Самому тогда хоть в петлю, хоть на плаху. Шутка ли за четыре неполных месяца перехоронить всех близких. По большому счету только мать с сестрой остались. И Лилька с детьми".

Больная зашевелилась, открыла глаза, позвала тихо:

— Витя, сыночек.

Он в два шага оказался рядом, опустился на колени около кровати, положил голову рядом с подушкой.

Мать слабой рукой погладила его по стриженому затылку, как когда-то в детстве.

— Ты чего? Испугался? — спросила насмешливо.

— Меня самого чуть инфаркт не хватил, — ворчливо заметил Витька. Мать слабо улыбнулась. От этого сразу полегчало, и страх, липкий, ползучий, растворился в мамином слабом смехе.

— Галь, — позвала она. — Ты чего Витьку дернула? Мало ему забот.

— Я еще Нину вызвала, — угрожающе сообщила сестра. — Не вздумай ее прогнать. Человек через весь город едет.

— Да зачем же ты всех переполошила? Я сегодня отлежусь, и завтра как огурец. Это я про Сереженьку узнала, сердце не выдержало.

— Видали мы таких огурцов-молодцов, — фыркнула Галка. — Мам, ты, когда в коридоре рухнула, всех напугала.

— Да пустяки…

— Вить, ну хоть ты ей скажи, — взмолилась сестра. — Сама все знает и врачей не подпускает к себе.

— А чего говорить? — буркнул Витька. — Сейчас Нину дождемся.

— Ты останешься, сыночек? — переспросила мать. — Ехал бы. Мы тут сами управимся.

— Знаю я, как ты управляешься, — проворчал Пахом. — Я подожду, хочу послушать, что доктор про твое здоровье скажет. — И, развернувшись к сестре, попросил: — Галка, дай пожрать что-нибудь.

Минут через десять, когда Пахомов умудрился зажевать четыре котлеты без гарнира и хлеба, к дому подъехала Нина Сердюкова. Витька выскочил навстречу, распахнул калитку, помог выйти из такси. Сам расплатился с водителем.