Радость пирата - Констанция Беннет Страница 37

— Клянусь, капитан, кроме меня, об этом никто не узнает!

— Хорошо бы так, сынок, — сказал вместо напутствия Майлз. — А теперь живо!

Меньше всего Майлз хотел, чтобы из-за него пострадала репутация Алекс. Он знал, что никто из моряков ничего не осмелится сказать ей, но этого было недостаточно. Майлз не желал, чтобы кто-то даже думал о ней плохо. Теперь-то он знал, что Александра до сегодняшней ночи была девственницей. Ни тогда, ни позже Майлзу не пришло в голову задуматься над тем, что его планы сохранить доброе имя Александры Уайком входят в некоторое противоречие с его же планами сделать ее своей официальной любовницей в Чарлстоне, тем самым низведя ее до положения дамы полусвета, для которой доступ в так называемое порядочное общество закрыт.

Впрочем, сейчас все равно об этом рано было думать. Алекс находилась в опасности реальной, а не предполагаемой. Если Диего Родера хоть краем глаза увидит Александру, он не остановится ни перед чем, чтобы заполучить ее. Одна мысль о том, что его женщина окажется в руках этого подлого злодея испанца, делала Майлза больным.

— Смотри, капитан! — прошептал Оги, дергая Майлза за рукав. — Вот он!

Высокий, атлетически сложенный мужчина словно из воздуха возник у борта «Дьявола». Длинные черные волосы сосульками висели вдоль лица цвета недозрелой оливы, касаясь широких мощных плеч. Диего широко улыбался, подняв руку для приветствия:

— Здравствуй, друг!

Раскатистый голос испанца легко преодолел разделявшее корабли расстояние. Сейчас они почти касались бортами.

— Тоже мне, друг, — сквозь зубы процедил Майлз и тем не менее с самой дружелюбной улыбкой, на которую был способен, громко ответил по-испански: — Добрый день, Диего! Что привело тебя на Тенерифе?

— То же, что и тебя, дружище! — с громким смехом отозвался испанец.

— Что-то не пойму, о чем ты, — с той же ласковой миной сказал Майлз.

— Как же! — подмигнув, крикнул Диего. — Вижу, и ты взялся за ум. Даже великий Золотой Орел перестал гнушаться продажей надоевших ему любовниц. Она принесет хорошие деньги, не так ли?

— Кто? О ком это ты? — У Майлза по коже мороз пробежал.

Алекс замерла на последней ступеньке трапа. В этом испанце, так бесцеремонно разглядывавшем ее, было нечто пугающее. Он был похож на хищника, готового схватить и унести ее в свое логово. Алекс не понимала слов, но разговор явно шел о ней. Гигант рассмеялся, и его смех пробрал Александру до костей. Она не отрываясь смотрела на испанца, не заметив идущего навстречу Майлза.

— Черт! — заревел Майлз, увидев Александру на трапе.

Капитан был в ярости. Алекс как нарочно сделала все, чтобы привлечь внимание Диего. Этот наряд, распущенные волосы… Зачем, зачем она выставляла себя напоказ? Кросс был слишком озабочен тем, чтобы увести ее от беды, чтобы думать о вежливости.

— Какого черта ты тут делаешь? — взревел Майлз, хватая Алекс за руку. — Во что это ты вырядилась? Я же велел тебе оставаться внизу с Куртом!

Смущенная его тоном, равно, как и странным приказом, который ей никто не передавач, Алекс пролепетала:

— Я не видела…

— Не важно, что ты видела! Иди вниз! — заорал Кросс.

До него дошло, что она могла подняться на палубу раньше, чем Курт спустился вниз. Не тратя времени на разговоры, Майлз потащил ее за собой вниз.

— Но…

— Молчи, черт тебя подери, и делай, что тебе говорят!

Алекс совсем иного ожидала от их встречи. Раненная в самое сердце внезапным возвратом к прошлому, она, глотая слезы, спотыкаясь, следовала за разъяренным капитаном.

— Мне что, тащить тебя? — прошипел Кросс.

— В этом нет необходимости!

Гордость взяла верх над растерянностью, и Алекс выдернула руку. Оставшийся путь она проделала без посторонней помощи.

— Вот это шлюха! — заорал испанец. — Сколько ты за нее хочешь?

— Черт! — рявкнул Майлз и, догнав Алекс, потащил ее за собой к люку.

— Пусти меня!

— Иди вниз, или я дам тебе пинка под зад!

— Я и так иду!

Копели с широко открытыми от изумления глазами наблюдал странную сцену. Однако познаний в испанском хватило доктору для того, чтобы понять смысл того, что говорил этот неопрятный испанец. Он не только назвал девчонку шлюхой, но и попросил Майлза назвать за нее цену. Был ли этот неприятный тип тем самым врагом, о котором шепталась команда? Кто-то из матросов сказал, что множеству кораблей в порту они обязаны предстоящему аукциону, на котором будут торговать рабами; так, может, Кросс действительно собирается представить на нем свой товар, избавившись тем самым от двух докучливых пленников да еще и получив при этом прибыль?

Сама по себе возможность такого исхода не поразила Копели своей невероятностью, но встревожила — это верно. Впрочем, чего еще можно ожидать от такого негодяя, как Кросс. Копели понимал, что ничего хорошего не получится, если он открыто выступит против капитана, особенно если учесть, что Кросс явно был не в духе. Однако Иезекиилю совершенно не хотелось испытать участь раба на себе. Стараясь остаться незамеченным, он подошел поближе к люку, прислушиваясь к доносящимся снизу голосам. Беседа шла на повышенных тонах, и понять ее содержание труда не составляло.

— Пусти меня, черт тебя подери! — воскликнула Алекс.

— Заходи в каюту и оставайся там! — сквозь зубы прорычал Кросс.

Что за упрямая девчонка! Неужели она не понимает, что он всего лишь пытается защитить ее? Однако, не имея времени на разъяснение своей позиции, Майлз открыл дверь и рявкнул:

— Заходи!

— Почему ты… — на грани истерики воскликнула Алекс.

— Заткнись и делай то, что я тебе говорю, Александра! — заревел Майлз, подступая к ней вплотную. — Если тебе дорога твоя шкура, ты должна повиноваться мне! Тот человек, на другом корабле, только что предложил мне за тебя кругленькую сумму, но если ты будешь и дальше причинять мне неприятности, я отдам тебя даром!

Алекс, как выброшенная на берег рыба, судорожно открыла и закрыла рот. Она отказывалась верить в то, что происходит. Итак, он ее бросил, она оказалась не нужна ему после того, как он взял то, что хотел. Лучше бы он ее убил, потому что боль была невыносимой. Задыхаясь от подступивших к горлу рыданий, она влетела в каюту. Дверь захлопнулась, и Алекс, прислонившись к ней спиной, медленно сползла на пол. Итак, Майлз собирался продать ее. О Боже!

Алекс еле доплелась до кровати и упала на нее, зарыдав в голос. Слова любви оказались ложью. Боль, тоска — все это было лишь мастерски разыгранным спектаклем, чтобы соблазнить ее. А она по своей глупости проснулась с чувством всепоглощающей любви к этому человеку, не стоившему ни одного доброго слова! Человеку, использовавшему ее тело, отнявшему ее сердце, а теперь желавшему избавиться от нее да еще и нагреть руки на сделке.