Честь виконта - Жаклин Санд Страница 37

– Мадемуазель! Мадемуазель!

Ивейн разлепила веки. Она просидела у постели спящего виконта до шести утра, а затем отправилась спать. И проспала не больше двух часов, как ее снова разбудили. Вторая почти бессонная ночь подряд – это утомляло.

– Да, Жизель?

– Наш гость собирается уезжать!

Ивейн мгновенно проснулась:

– Помоги мне одеться.

Платье застегнулось в рекордные сроки, и несколько минут спустя графиня уже спешила вниз. Волосы не уложены, но это ерунда и глупость; здесь все свои, а виконт почти что свой.

Почти что свой виконт сидел на краю кровати и выглядел очень бледным, но вполне живым; одет он был в рубашку, рукава которой оказались ему коротковаты, и жилет, а сюртук валялся рядом. Откуда взялась эта одежда, гадать не приходилось: тут же в комнате находился Патрик де Буавер. Господа обменялись одеждой: Сезар помог Патрику после пожара, а тот теперь отдарился. Как мило.

– Что за глупости? – с порога начала Ивейн. – Куда это вы собрались?

– Вы похожи на фурию, – сказал Сезар, щурясь. – Не так ли?

– Что за черт, виконт! Какая разница, на кого я похожа! Вам нужно лежать!

– Мне нужно добраться домой, – возразил он, – и я это сделаю. А дальше посмотрим.

– Мэтр Штрауб сказал…

– …что ничего серьезного не случилось. Я слышал часть вашей ночной беседы. Патрик, помогите мне.

Молодой де Буавер немедля поспешил на выручку; Ивейн только зубами скрипнула. Как, как можно после этого считать мужчин разумными существами, призванными нести миру радость и процветание? Да у них мозгов, как у новорожденного ягненка, и тот умнее – не пойдет из загона, так как ножки подгибаются. Мужчины хуже. Хуже ягнят, хуже букашек и змей, хуже всего на свете. Венец творения – женщина, что бы там себе ни думала мужская часть человечества.

Графиня де Бриан подавила желание высказать все это двум идиотам и просто загородила дверь.

– Вы обещаете мне? – Ее голос зазвенел. – Обещаете, что не станете делать глупостей?

– Сударыня, каждый из нас может ошибаться, – философски протянул виконт; у Ивейн появилось чувство, будто он над ней издевается. Однако он стоял на ногах, пускай и при помощи Патрика, и графиня понимала: Сезара ей не остановить. В глазах его горел мрачный огонь, а на пути таких огненноглазых лучше не вставать, будь ты хоть самая умная женщина в мире. Самые умные в таких случаях отходят в сторонку. Ивейн вздохнула и уступила дорогу.

У крыльца стояла коляска виконта – надо же, как успел все провернуть, наверняка кто-то из слуг в доме ни свет ни заря сбегал на улицу Вожирар. В коляске поджидал верный Флоран, и с его помощью и помощью Патрика раненый устроился-таки на сиденье. Ивейн не нравилась бледность виконта, однако он и обычно ярким цветом лица не щеголял. Может, и правда все обойдется?

– Я отошлю Трюшону записку, – сказал Сезар, – и встретимся сегодня у меня. В семь вас устроит?

– Меня устроит, чтобы вы весь день пролежали в постели, – буркнула Ивейн, – а к семи я приеду.

– Отлично. И спасибо вам за все. – Он слабо кивнул, Флоран окликнул кучера, и коляска покатила прочь. Графиня проводила ее глазами, а затем перевела взгляд на Патрика и только тут поняла, что он одет торжественно, хотя и во все черное.

Ах да. Похороны. Еще одна обязанность, которую сегодня предстоит пережить.

– Патрик, – повинуясь интуиции, спросила Ивейн, – ты что-нибудь знаешь о делах отца?

Молодой де Буавер нахмурился.

– В смысле?

– Он посвящал тебя в какие-либо дела?

– Конечно. Дела поместья, наши финансовые процессы. Ведь я наследник.

– Было ли еще что-то, из-за чего его могли… преследовать?

Она не знала, как спросить, и спросила так. Патрик подумал, покачал головой.

– Я ничего такого не помню. – И, отвернувшись, добавил: – Я очень любил отца, хотя, возможно, и не оправдывал его надежд.

– Что ты такое говоришь? Да Жюльен в тебе души не чаял. Мари постоянно твердила, как он любит вас с Жюстиной.

– Да, так и было, – подтвердил Патрик, – но были еще… отцовские чаяния. И я знаю, что не во всем был хорош. – Он помолчал и закончил: – Однако он понимал, что я такой, какой есть. И я любил его. Правда, любил.

Оказавшись у себя в особняке, Сезар полностью отдался на волю Флорана, который уже не в первый раз получал своего господина, если можно так выразиться, в нездоровом состоянии, а потому прекрасно знал, что делать. Виконта отвели в спальню, помыли, переодели, и он позволил себе на пару часов уснуть – чтобы проснуться через некоторое время, так как дела не могли ждать.

Вчерашнее происшествие казалось сном, но раненое плечо напоминало о себе отчетливо. Нет, это не сон, это вполне очевидная попытка покончить с Сезаром; только вот кто ее осуществил – случайный грабитель или же человек Поджигателя? А может, это был сам Поджигатель? Против версии с грабителем работало то соображение, что обычно эти ребята требуют сначала кошелек или жизнь, а потом уже жмут на курок, если жертва оказалась несговорчивой. Представители парижского дна не любят в большинстве своем отягощать себя лишними убийствами, если только убийства – не их основная профессия. В целом виконт чувствовал себя отвратительно, потому что поддался, слишком расслабился, не думал, что его будут преследовать. Чертова самоуверенность! Если это действительно Поджигатель, предупреждение однозначное – и как далеко он зайдет?

Сезар решил, что будет исходить из сценария, что все это не случайность. Случайность в виде грабителя ничем ему не грозила: ночной разбойник давно растворился во мраке, найдя себе более доступную жертву. А вот если замешан Поджигатель, тогда опасность превращается в нешуточную. И не только для Сезара, так как он теперь будет начеку. Графиня де Бриан тоже под угрозой.