Чужая дочь - Елена Арсеньева Страница 36

Говоров закрыл дверь.

Разве что уборщица…

Все может быть. Но это неважно. Самое важное – вот этот листок с надписью печатными буквами: «ТРУХМАНОВ».

И Говоров отлично понимал, что это значит…

Он еще не успел узнать фамилии всех сотрудников, однако Руфина, даром что пришла в горком даже чуть позже своего начальника, не подвела и сообщила, что Трухманов – это инструктор орготдела.

Говоров потребовал его личное дело, а потом вызвал и самого.

Вошел низенький, благообразный, лысоватый человек с блеклыми глазами.

– Товарищ Говоров, я очень рад, что именно вы назначены на этот ответственный пост! – произнес Трухманов, глядя на Михаила Ивановича с таким уважением, что тот чуть не заплакал от умиления.

Говоров вдруг вспомнил старинное слово – «пиетет». И еще такое выражение было в те времена: «есть начальство глазами». Вот именно это и наблюдалось сейчас со стороны товарища Трухманова. А впрочем, он не просто ел – он жрал глазами Говорова! Вприкуску с большим пиететом.

Потом Трухманов сунулся к новому начальству с протянутой рукой.

Говоров глянул вприщур, вышел из-за стола.

Руки не подал.

Трухманов оказался смекалист:

– Понял, нарушил субординацию, извините…

Торопливо убрал руку.

Говоров обошел вокруг него, будто вокруг новогодней елки, разглядывая так пристально, что Трухманов начал обеспокоенно переминаться с ноги на ногу. И когда он уже начал покрываться испариной от столь неотвязного внимания руководства, Говоров внезапно спросил:

– С органами давно сотрудничаете?

– О чем вы, товарищ первый секретарь? – старательно удивился Трухманов.

– Бдительность! – хлопнул его по плечу Говоров.

Вторая рука его была опущена и стиснута в кулак. Не для того, чтобы ударить Трухманова, – наоборот, чтобы сдержать это неистовое желание. В этом кулаке Говоров самого себя сжимал.

– Бдительность и еще раз бдительность! – провозгласил он. – Так, товарищ Трухманов? – Покивал поощряюще: – Я знаю, что именно вы раскрыли глаза товарищам из органов на Шульгина!

Трухманов распрямил сутулую спину:

– Это был мой гражданский долг!

– Разумеется! – кивнул Говоров.

– Можете рассчитывать на меня! – доверительно сообщил Трухманов.

– Спасибо, – задушевно сказал Говоров. – Я учту. Идите!

Трухманов простился и вышел.

Наконец-то Говоров смог перевести дух и разжать кулак.

Еще раз перелистал дело Трухманова.

Так… А вот и адресок его…

Трухманов жил в кирпичном двухэтажном доме на четыре семьи неподалеку от центра, на тихой боковой улочке. Во дворе, впрочем, тихо не было: на первом этаже гулеванила веселая компания, да так, что стекла запотели! Из распахнутых форточек неслось развеселое пение.

Ишь, разошлись! А ведь уже давно за полночь!

Говоров обошел дом, присматриваясь к окнам и пытаясь определить, где находится квартира Трухманова. Да ведь это у него гулянка!

Что ж это так бурно обмывает инструктор горкома? Благодарность МГБ за донос на Шульгина? Проставился на тридцать сребреников?

Говоров его спросит. Обо всем спросит…

Удобно квартира расположена. На первом этаже в этом подъезде только Трухманов, соседи – на втором, у них в окнах уже темно… Это хорошо. Спят.

Но все-таки придется подождать, пока гости Трухманова не разойдутся.

Говоров шагнул за дерево, выбирая место, откуда ему был бы виден дом, а он – не виден никому из окон, как вдруг из-за угла появился какой-то высокий человек в просторном пальто и мягкой шляпе.

Вот же черт!

Полищук!

Так это была ловушка… Ловушка, в которую Говоров влетел с разинутым ртом!

Идиот! Кому поверил!

– Ты, часом, не заблудился? – насмешливо поинтересовался Полищук, крепко затянувшись папиросой.

– Да нет, гуляю просто, – прохрипел Говоров. – А что, МГБ запрещает?

Полищук пожал плечами.

– А ты что тут делаешь? – дерзко спросил Говоров.

– А я живу здесь, – сообщил Полищук. – Вышел покурить – смотрю, Михал Иваныч собственной персоной!

И он дружески хлопнул Говорова… по карману пальто.

Карман был, само собой, отнюдь не пустой.

Говоров стиснул зубы.

– Дай, думаю, составлю компанию! – глумливо продолжил Полищук.

– То-то я чую, что хвост за мной, – дивясь собственной дурости и неосторожности, пробормотал Говоров. – Ловушку устроил, да, майор? И как? Очередную звездочку дадут за меня? Или нет?

Мелькнула мысль: выхватить из кармана пистолет – и шмальнуть в лицо этой твари, которая смотрит с такой издевкой, что даже в темноте видно, как довольно блестят глаза.

– Дурак, – презрительно бросил Полищук. – Я тебе его сдал не для того, чтобы ты с пистолетом около его дома разгуливал.

– А для чего? – насторожился Говоров.

– Чтоб ты был осторожен и знал, кто рядом работает.

В эту минуту дверь Трухманова распахнулась. Говоров и Полищук разом отпрянули за дерево, в тень.

На крыльцо выходили женщины, со смехом прощались с хозяином.

– Зоенька, останьтесь! – завопил Трухманов, пьяно хохоча и облапив ту, что вышла последней. – Заодно подумаем, как встретить Восьмое марта!

– Да вы что?! – вырвалась она. – С ума сошли? Хам! Люся, подождите меня!

И бросилась вслед за подругами.

– Как бы пожалеть не пришлось… – совершенно трезвым голосом протянул Трухманов и закрыл за собой дверь подъезда.

– Сволочь, – прошипел Говоров, вытаскивая пистолет и передергивая затвор.

– Не дури, – Полищук схватил его за руку, но Говоров с силой оттолкнул его – Полищук едва удержался на ногах.

– Отдай оружие, – попросил мягко. – Иди домой.

– Уйди, – холодно ответил Говоров, направляя на него пистолет. – Уйди с дороги, майор.

Полищук посторонился и мрачно провожал его взглядом до тех пор, пока Говоров не вошел в подъезд.

Михаил Иванович думал, что придется стучать и что-то врать Трухманову про неотложные дела, чтобы открыл, однако тот не запер за собой дверь.

Когда Говоров вошел, хозяин стоял к нему спиной и наполнял рюмку. Опрокинул ее, крякнул со вкусом…

Стол был уставлен тарелками с остатками еды, беспорядок царил кругом удивительный!

Говоров слегка стукнул стволом о притолоку.