Почерк судьбы - Шарлотта Лукас Страница 36

Ханна

За 15 дней до этого, 19 декабря, вторник, 21 час 23 минуты

Они не пили «Гави». Они не ели ни дораду, ни «вителло тонато», ни пиццу с морепродуктами. Они вообще ничего не ели. Вместо этого они разговаривали.

Нет, говорил Симон.

Говорил о том, что полдня провел в больнице, куда его отправил семейный доктор. О том, что его там чуть ли не наизнанку вывернули, начиная с пальпации, то есть ощупывания, и заканчивая очередными заборами крови и УЗИ. О том, что Симон сидел перед тремя докторами, которые сообщили с озабоченным видом: по их мнению, у него лимфома, поэтому они рекомендуют безотлагательно сделать биопсию для уточнения диагноза – определения ее вида и степени тяжести заболевания.

О том, что он с совершенно пустой головой вышел из клиники. В панике, в отчаянии, охваченный ужасом. О том, как он наконец очутился дома и стал искать в интернете информацию об этой болезни. О том, как он узнал оглушающую новость: в ближайшие двенадцать месяцев он наверняка умрет.

В этом месте Ханна его перебила, мужественно борясь со слезами:

– Но из чего ты сделал такой вывод? Ведь еще совершенно неясно, что…

– Ханна! – резко прервал он ее. – Ты при этом не присутствовала! А я видел лица врачей. Как они на меня смотрели, как они меня ощупывали с головы до пят и при этом сокрушенно качали головами. Как они изучали результаты лабораторных анализов и УЗИ, удивленно поднимая брови, и с каким мрачным видом они переглянулись потом. Поверь мне, рак уже расползся по телу. Это «уточнение диагноза», о котором они говорили, – лишь для успокоения. Чтобы я не спрыгнул с ближайшего моста. – Он горько усмехнулся. – В раковых заболеваниях я, к сожалению, разбираюсь. Врачи и в моих родителей вселяли надежду. В конечном итоге для обоих это превратилось в муку, длящуюся годами.

– Но ты ведь не знаешь, как будет с тобой! – воскликнула Ханна, и ее голос сорвался.

– Знаю, – возразил он. – Во-первых, я генетически предрасположен, так что у меня высокий риск заболеть раком. – Он загибал пальцы. – Во-вторых, похоже, у меня уже В-симптоматика.

– В-симптоматика?

– То, что мы считали непроходящей, но безобидной простудой, по моему мнению, сопутствующие симптомы лимфомы.

– Это по твоему мнению.

– Нет, не только по моему. Интернет переполнен историями о людях, у которых болезнь протекала, как у меня. Большинство из них умерли в течение полугода. Как раз в таком возрасте, как у меня, рак развивается с бешеной скоростью. Введи в «Гугле» запрос «Лимфома Ходжкина», и ты сразу поймешь, что я имею в виду.

– Черт возьми, Симон! – Ханна хлопнула ладонью по столу и беспомощно уставилась на парня. – Надеюсь, ты не доверишься «доктору Гуглу» в таком важном деле!

– Конечно нет. Но не забывай, что я журналист. Я ведь знаю, какие источники солидные, какие стоит воспринимать серьезно, а какие нет. И я не оптимистичный идиот, который всегда надеется на положительный исход и всегда говорит, что все не так плохо.

– Это ты на меня намекаешь? – Ханна еще раз подавила истеричные всхлипывания.

– Нет, – быстро ответил он. Но потом уточнил, подыскивая подходящие слова: – Ханна, мне не хватает твоего позитива, мне это не дано. Я не считаю тебя оптимистичной идиоткой. Просто вижу, как успешно ты справляешься с «Шумной компанией». Мы с тобой очень разные. И мне лучше смотреть фактам в лицо. Я предполагаю, что через год умру. И я не хочу себя обманывать.

– Я отказываюсь слушать этот идиотизм! – заявила Ханна, ощутив, как в душе закипает бессильная злость. Злость на глупое упорство Симона категорически исключать любую возможность позитивного исхода. Может, все не так скверно, как он предполагает.

– Сейчас мы поедем домой и спокойно обдумаем, как действовать дальше. Если понадобится, я буду таскать тебя от одного эксперта к другому. И не важно, будешь ли ты прятать голову в песок!

– Нет, – произнес он. – Больше нет никаких «мы».

– Ни в коем случае! Я тебя не отпущу, мы справимся с этим вместе!

Симон не отвечал. Он лишь печально смотрел на нее.

– Пошли! – Ханна встала. – Расплатимся на выходе.

Он и не подумал встать, поэтому она снова опустилась на стул. Вдруг Ханна заметила, что Симон тоже чуть не плачет. И в этот самый миг она почувствовала то, чего до сих пор не могла допустить, – страх. Он взял ее за горло. Сдавил безжалостно.

– Симон, – прошептала она. – Пожалуйста!

Он снова взял ее за руку:

– Я знаю, как тебе теперь плохо. Но я твердо решил. Моя мать десять лет смотрела на то, как умирает отец. Находилась постоянно между страхом и надеждой, изо дня в день. Все эти операции и химиотерапия, бессонные ночи, боли и рвота, бесконечные недели в больнице, снова, снова и снова. Наступал крошечный прогресс – ему становилось лучше, а потом опять ухудшение. Для мамы уже не важна была ее собственная жизнь, она пожертвовала ею ради папы. И что потом? После того как отец умер, мама могла бы наслаждаться жизнью, но она сама заболела и умерла ужасной смертью. Я такого для тебя не хочу, ни в коем случае!

Ханна тяжело сглотнула. Если верить словам Симона, все выглядело действительно ужасно.

– Все, что ты рассказываешь, я знаю, – произнесла она. – Но я все равно тебя не отпущу.

– Тебе это и не нужно делать.

Он залез в боковой карман пиджака, достал портмоне, открыл его и, вытащив две пятидесятки, положил их на стол.