По осколкам - Настасья Карпинская Страница 36

Кирилл с Ритой вовсю готовились к свадьбе. Проведя с нами пару часов, они отправились выбирать ресторан для проведения свадебного банкета. Мы остались втроём, и, судя по настрою Максима, уезжать к себе он не собирается.

Зазвонил телефон Никольского.

– Слушаю. Привет, пап! Да, прилетели, – я вышла из комнаты, чтобы не мешать разговору. Матвейка заснул, утомился во время перелёта. А я не могла найти себе место. Вроде и не хочу, чтобы Максим уходил, а с другой стороны терялась, видя его в своей квартире. Приоткрыла окно, закурила. Уже четвертый день прокручивала в голове наш с ним разговор. Если здраво рассуждать, то Максим прав, но эмоции никуда не уходят. Ненависть, взращенная за эти годы к фамилии «Никольских», не пропадёт в один момент. Это как выработанный с годами рефлекс.

– Отец зовет нас в гости, – Макс подошёл ко мне.

– Нас?

– Да. Тебя, Матвея и меня. Он хочет познакомиться с внуком.

– Хм… Когда?

– Завтра.

– Матвею в школу.

– Поедем после того, как у него закончатся уроки. Или вечером.

– Хорошо.

– Ань, мой отец до мозга костей адвокат, и бытует миф что они – те еще циники по своей сути. Но в нём осталась и совесть, и сострадание, поверь мне. Он хочет с тобой поговорить. В прошлую вашу встречу ты и слова не дала ему сказать. Да и он был ошарашен вываленной на него информацией. Я не прошу полюбить или понять его. Но выслушай, прежде чем ненавидеть.

Затушила сигарету и повернулась лицом к Максиму.

– Хорошо, но только потому, что он не чужой человек моему сыну.

– Как же тяжело с тобой, Краснова. Иногда мне кажется, что я бьюсь в какую-то глухую стену и пробить её никак не могу. И сколько бы я не старался, она всё также стоит на том же месте, – Никольский смотрел мне прямо в глаза с высоты своего роста, чуть склонив голову на бок. В его глазах плескался холод вперемешку с чем-то тёплым и родным. – Поехал я. Завтра подъеду к трем часам за вами.

Он развернулся и вышел из комнаты, оставляя меня одну, впервые за эти дни.

– Максим – я позвала его, но реакции никакой не последовало. Пришлось идти следом. Он обувался в коридоре. – Максим…

– Ань, давай все разговоры потом. Я считаю, что тебе подумать надо. Да и мне тоже, – я приложила указательный палец к его губам, останавливая поток слов, а потом, привстав на цыпочки, сама поцеловала.

– Вот теперь можешь идти, – произнесла, оторвавшись от его губ.

– Ань, – Максим провел пальцами по моей щеке, – блин, я когда-нибудь смогу предугадать хоть что-то из твоих действий?

– До завтра, Максим, – я улыбнулась его словам и приоткрыла дверь.

– До завтра.

***

Максим приехал ровно в три. Мы с Матвеем уселись в машину, а Никольский сел на водительское место, но не трогал машину с места.

– И чего стоим? – поинтересовалась я.

– Ты кое-что забыла.

– Что? – на мой вопрос Никольский указательным пальцем коснулся своей щеки, жестом требуя поцелуя. Я рассмеялась, но все же поцеловала его. – Теперь можем ехать?

– Теперь можем.

Мы уже сорок минут были в пути. Матвейка играл в игру на планшете, Никольский расслаблено вёл автомобиль, а я была на взводе. Ехать в тот городок мне совсем не хотелось, и дело даже не в воспоминаниях. Просто, прошлая встреча со старшим Никольским не воодушевляла на тёплый приём. Я с опаской представляла, что нас ждет по приезду.

– Ты нервничаешь?

– Есть немного.

– Тебе не о чем переживать, отец настроен доброжелательно, – я тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Безумно хотелось курить, но при сыне я не беру в руки сигарет. Пейзаж за окном сменился, мы въехали в город. Сердце на миг сжалось. Тут всё так же, как и много лет назад. Время словно остановило свой бег, замерло в этом маленьком городке. Те же серые здания с открытыми балконами и бельем, висящим на веревках. Советские многоэтажки соседствуют с частным сектором. Даже на площади всё так же молодежь собирается компаниями вокруг скамеек. Будто и не было этих прошедших лет…

Наконец, машина тормозит у кованых ворот частного двухэтажного дома из красного кирпича. У ворот уже стоит Игнат Юрьевич. Мы выходим из машины, Максим здоровается с отцом, а я отстегиваю ремень безопасности Матвея и, взяв сына за руку, подхожу к мужчинам.

– Здравствуй, Анна! – Никольский произносит приветствие, не сводя взгляда с Матвея.

– Здравствуйте, Игнат Юрьевич! – но он уже словно не слышит меня, опускается перед моим сыном и протягивает ему руку для приветствия. Отмечаю, что руки старшего Никольского подрагивают.

– Привет!

– Здравствуйте! – произносит сын, смело пожимая руку Игната Юрьевича.

– Матвей, это твой дедушка, Игнат Юрьевич. Отец дяди Максима и твоего отца, – одному Богу известно, сколько сил мне понадобилось, чтобы сказать эту фразу.

– А вы тоже уезжали далеко, как дядя Максим, и только вернулись? – спрашивает ребенок, но Игнат лишь кивает, не выпуская его ладонь из своих рук, и не сводит глаз, рассматривая Матвея.

– Пап, пошли в дом. Там познакомитесь поближе, – вмешивается Максим, похлопывая лёгкими касаниями отца по спине. Игнат поднялся, потирая рукой глаза.

– Да, конечно, проходите, проходите … – словно приходя в себя, в спешке произносит старший Никольский. Мы заходим в просторный дом, с ноткой тепла и уюта. С порога нас встречает приятный аромат, который, по-видимому, доносится с кухни.

– Тамара там наготовила всего. С самого утра у плиты колдует, – произносит Игнат.

– Теть Тома – это папина домработница уже на протяжении многих лет. Хорошая женщина, – поясняет мне Максим, пока мы разуваемся.

Следом за старшим Никольским проходим в светлую просторную кухню.

– Максим, дорогой мой, как давно я тебя не видела, – женщина лет пятидесяти обнимает его, по-родственному расцеловывая в щёки.

– Здравствуйте, теть Том. Знакомьтесь, это Анна, а это её сын Матвей, – представляет нас Максим.

– Здравствуй, Анечка. Игнат всё рассказал, – женщина заключает в свои тёплые объятья и меня, словно мы знакомы с ней много лет. – Проходите за стол, что же вы стоите-то на пороге. С дороги кушать наверняка хотите. Садитесь же, уже всё готово давно.

Тетя Тамара суетится, накрывая на стол, расспрашивает Максима о работе, об Андрее. Видимо, они очень дружны с Переваловым, и он вхож в семейный круг Никольского.

Как только с ужином было покончено, Тамара разливает всем чай, выставляя на стол сладости.

– Анечка, что же вы совсем мало съели? Как птичка, ей Богу, поклевала и всё.