НеВозможно - Даниэла Стил Страница 36

– Саша, кто для тебя важнее? Я или они?

– И ты, и они. Тебя я люблю. А живу я в том мире. Такаяуж я есть. И я тебе говорила об этом в первую же встречу. Эта проблема всегдабудет стоять перед нами, если только ты не решишь превратиться из шальногохудожника во взрослого мужчину и войти в мой круг в таком качестве. Если жехочешь продолжать резвиться, оставаться неуправляемым юнцом, которому никто иничто не указ, тогда разреши мне одной общаться с людьми своего круга. Всеочень просто. Тебе решать.

– Я такой, какой есть. И не собираюсь меняться иугождать кому бы то ни было, даже тебе.

– Твое право. Но и ты не можешь заставить кого-топринимать тебя таким. В том числе и меня.

– Так дело в тебе, да? А не в ком-то другом? Ты хочешь,чтобы я изображал из себя твоего Артура. Но я не он. Я – это я.

– Артур тут вообще ни при чем! – Саша стиснулазубы. – Послушай, что тебе мешает завтра поехать и поужинать со своимидрузьями? Я пойду на свой прием, сбегу пораньше и, возможно, приеду к тебе вМаре.

– И что – пойдешь в дешевый кабак? Придворная дамапокидает дворец и снисходит до своего нищего возлюбленного? Раз я недостаточнохорош, чтобы ты брала меня с собой, тогда я завтра же вылетаю в Лондон. –Изначально он именно это и собирался сделать. Неожиданностью было как разрешение остаться дольше.

– Дело твое, – тихо ответила она. – Ястараюсь изо всех сил, Лайам. Слишком мы разные, конфликты будут неизбежны. Имы это с самого начала понимали.

– Да, понимали. Я только не думал, что предметом этихконфликтов стану я один. Сколько, по-твоему, унижений я могу терпеть? Тыговоришь мне, как вести себя в твоей галерее, что мне делать и чего не делать,чтобы, не приведи господь, твои клиенты не оскорбились. Я должен ходить нацыпочках, не сметь тебя целовать… Рюмку себе налить не могу! А если я хочупойти с тобой на мало-мальски серьезное мероприятие – будь любезен нарядитьсякак юный лорд и вести себя как солидный банкир. Саша, я художник! Недрессированная обезьянка и не банкир. И я не позволю тебе выкручивать мне яйца!

– Никто не собирается тебе ничего выкручивать. Мы живемв двух разных измерениях. Рано или поздно это должно было случиться. Если мыхотим, чтобы у нас что-нибудь получилось, придется проявить максимум пониманияи гибкости. – Для обоих их роман пока был большим вопросом, сейчас ещебольше, чем когда-либо. Особенно если он будет настаивать на своем разудаломобразе жизни и при этом всюду ее сопровождать. Это были две несовместимые вещи.Она предупреждала его с самого начала.

– Повторяю: я не позволю тебе командовать мной. Язавтра же улетаю в Лондон. Когда разберешься со своей системой приоритетов –позвони.

Саша слушала его, и ей хотелось кричать.

– Дело вовсе не в приоритетах, Лайам, – ответилаона, отчаянно стараясь не потерять самообладания. Убеждать его было все равночто говорить с рассерженным ребенком. – в существующих в мире порядках,которые ты никак не желаешь усвоить. Это все равно, что вступить в клуб. Еслиты хочешь в него вступить, ты должен подчиняться его правилам.

– Этого, Саша, ты от меня никогда не дождешься.Никогда! Если бы я хотел этого, то продолжал бы жить с отцом в Калифорнии ивыслушивать его бред. Мне больше никто не указ, и ты в том числе. Если хочешь,чтобы я был в твоей жизни, – принимай меня таким. Но не заставляйподчиняться правилам. Если ты меня любишь, никаких правил существовать не должно.

– Правила есть всегда, – с грустью констатировалаСаша. – Я и сама вынуждена жить по этим самым правилам. Я не могу вестисебя так, как мне нравится. Я не могу появиться в галерее в джинсах. Или вковбойских сапогах и бейсболке. Я должна выглядеть так, как принято в этомобществе, быть с приличной прической, а на приемах – в вечернем платье. Ядолжна вести себя в соответствии с их приличиями, которые я, впрочем, разделяю,потому что правила этого общества мне близки. Это мои правила, это правилацивилизованных людей. И у меня нет ни малейшего желания ими пренебречь!

– А я не желаю быть цивилизованным! Я хочу оставатьсясобой. Хочу, чтобы меня уважали и принимали за то, что я такой, а не потому,что я умею прикидываться «своим» и готов вылизывать чужие задницы. Никто иникогда не заставит меня ни перёд кем пресмыкаться!

В Лайаме говорили какие-то детские обиды и комплексы, дажеСаше было заметно, что он злится на нее куда сильней, чем она того заслуживает.Он был вне себя. Никакие ее доводы не действовали, он никак не желалуспокаиваться. Напротив, он все больше выходил из себя. Она слушала его и всебольше ощущала свою беспомощность. Лайам был сейчас где-то далеко, бился сневидимыми ей врагами.

– Лайам, я не прошу тебя ни перед кем пресмыкаться. Иуж тем более передо мной. Ты можешь вести себя, как тебе угодно. Но если тыэтого хочешь, тебе придется играть по эту сторону площадки, оставаться в томмире, к какому ты привык, или в нашем с тобой маленьком пространстве, я непротив. А если хочешь ступить и на мою территорию, пойти туда со мной, тебепридется играть по другим правилам.

– К черту правила! И тебя, Саша, к черту, раз уж на топошло. Не хочешь мной гордиться, стесняешься, что я тебя моложе, не уважаешьменя как личность – тогда ты мне не нужна! Я не намерен с тобой оставаться.Завтра же возвращаюсь домой. Если передумаешь – скажешь.

– Что именно? Чего ты от меня хочешь? – Саша былаошеломлена. Некоторые его высказывания были настолько неразумны, что онаотказывалась его понимать. Впрочем, это все было для них не ново. Лайаму ссамого начала было известно ее положение, принципы, которыми онаруководствуется в жизни. Если не считать разницы в возрасте, именно это еевсегда беспокоило. С возрастом как раз еще можно было примириться. Куда хужеобстояло дело с его сумасбродством, его инфантильностью, его непокорностью.

– Или ты соглашаешься принимать меня таким как есть и втаком виде берешь с собой на свои мероприятия, а не оставляешь дома, какнанятую на одну ночь проститутку, – или ты меня больше не увидишь. Я непозволю оставлять меня дома, как кучу мусора. И не позволю диктовать мне, каксебя вести!

Она с трудом сдерживала слезы, а он продолжал бушевать. АСаша так надеялась, что из их отношений может получиться что-то серьезное,что-то настоящее и надежное.

– Это твоя проблема, ты ее и решай! – вдругвспылила она. – Перестань вести себя, как ребенок, который не хочетпринимать ванну или надевать новый костюмчик, который топает ногами и швыряетна пол еду. Если хочешь есть за одним столом со взрослыми, научись сначала себявести. Больше от тебя ничего не требуется, как ты не поймешь? Ты не можешь доконца дней оставаться дикарем, шальным художником, если, конечно, несобираешься всю жизнь тусоваться с такими же, как ты, отвязными, как выговорите, дурно воспитанными парнями. Если ты этого хочешь, тогда не обижайся,что я не беру тебя с собой. Я была бы рада, пойми, очень рада, но я несобираюсь краснеть и смотреть, как ты будешь выделывать номера, доказывая всеми каждому, какой ты вольнолюбивый. Если ты меня любишь, Лайам, тогда научисьсебя как следует вести. Я ведь не взяла бы с собой в свет дурно воспитанногоребенка, даже своего собственного. Это тебе надо об этом подумать и принятьрешение. Я уже свое приняла. Я с тобой. Теперь ты должен до меня дотянуться –или оставайся там, где ты был. Чтобы жить в обществе, жить вместе – любви ипотрясающего секса мало. Рано или поздно каждому из нас приходится взрослеть,нравится тебе это или нет. Может быть, для тебя как раз этот момент настал. Воти решай. Если хочешь, возвращайся к себе в Лондон, а как надумаешь статьвзрослым – позвони. Ты – позвони!