Первый бал - Энн Эшли Страница 35

Это был сигнал опасности. Это была не пустая тревога.

— О, Брин, вы не должны меня выдавать! — почти умоляя, сказала она.

Вызывающе поднятая бровь мира не обещала.

— Ну хорошо, — нехотя уступила она. — Моя вылазка действительно имеет отношение к тому письму. Мне надо было кое с кем встретиться. Но вы не должны меня больше ни о чем расспрашивать.

Поборовшись некоторое время сам с собой, он объявил:

— Договорились. Но больше вы не будете выходить одна в такое позднее время, понятно?

Верити сжала губы, сдерживая злой ответ. Однако вряд ли было уместным спорить в ее положении, напомнила она себе.

— Хорошо, я больше не буду. — Это обещание далось ей с трудом, но она заставила себя сделать это.

— Так-то. Стеббингс разжег камин, поскольку знал, что я буду долго работать. Я бы советовал вам немного посидеть тут и согреться.

Взяв Верити под локоть, Брин подвел ее к одному из уютных кресел с подголовниками, стоявших возле камина. Конечно, крайне неприлично сидеть в такое позднее время наедине с джентльменом, который не являлся ее близким родственником. Однако она посчитала их долгое знакомство уважительной причиной, чтобы нарушить этот непреложный закон.

Прозрение пришло к ней неожиданно, и она, оцепенев, следила за тем, как он пересек комнату, взял графин и наполнил вином два бокала. Да, она доверяла ему, доверяла полностью. Возможно, именно поэтому в глубине души никогда не верила в то, что он способен на предательство. Ба! Да она чувствовала себя с Брином в такой же безопасности, как с… как с кучером… Это было так странно!

Брин заметил ее озадаченное выражение.

— Что заставило вас так нахмуриться, милая?

— Ч-что? — Верити вздрогнула, прервав свои сложные раздумья. — О, пустяки. — Взяв протянутый ей бокал с вином, она поудобнее устроилась в кресле и не могла сдержать улыбки, увидев, как он усаживается напротив. — Откровенно говоря, я подумала о том, что тому, кто увидел бы меня сейчас, сидящей вот так, наедине с вами, это показалось бы весьма странным, даже неприличным.

— Не настолько неприличным, как если бы вас застигли бродящей по парку ночью, — возразил он и улыбнулся, заметив ее виноватую улыбку. — Не тревожьтесь. Я не собираюсь подвергать вас допросу.

Заметно успокоившись, Верити обвела глазами комнату. Ее взгляд остановился на груде бумаг, разбросанных по конторке.

— Я смотрю, вы так заняты! Надеюсь, вы не собираетесь работать всю ночь. Вы же будете не в состоянии после этого развлекать утром дам.

— Боюсь, что дамам придется самим занимать себя. Я уеду очень рано и не знаю, когда вернусь обратно. — Он прочел невысказанный вопрос в ее глазах. — У меня был сегодня днем неожиданный посетитель. — Она увидела странную улыбку на его губах. — Некий мистер Джессоп из адвокатской конторы «Джессоп, Джессоп и Уилкис». Это адвокаты моего покойного дяди.

— Покойного дяди?.. А, понимаю! — Она подняла бокал. — Поздравляю вас, лорд Дартвудский.

— Я бы предпочел, чтобы вы по-прежнему называли меня Брин. Я еще никому не говорил об этом, Верити, и буду очень признателен, если вы пока не будете разглашать мои секреты.

Такая просьба удивила ее, но она обещала помалкивать.

— Но вы же понимаете, что вам не удастся долго держать это в тайне от всех.

— Я знаю, но хотя бы некоторое время… Верити пристально наблюдала за ним, пока он, нахмурившись, рассматривал содержимое своего стакана.

Он выглядел таким потерянным, уязвимым, похожим на ребенка, который был не в состоянии чего-то понять. И ей очень захотелось обнять его и утешить.

— Вам никогда не был нужен этот титул, не правда ли, Брин? — проницательно заметила она.

— Нет, — согласился он, глядя ей в глаза. — И, честно говоря, вплоть до последнего времени я не думал, что получу этот титул. У моего дяди было пятеро детей, трое из которых мальчики. Самый младший умер во младенчестве. О втором говорили, что он во многом напоминает моего отца: такой же безрассудный и инертный. Странно, но они одинаково встретили свой конец — в дорожной катастрофе. Но оставался еще старший сын — Седрик. Он женился. У него родилась дочь. Он всегда отличался отменным здоровьем. Кто мог предположить, что такой здоровяк может умереть от обыкновенной простуды?

Верити молча переваривала все, что он сказал. Она никогда раньше не слышала от него даже упоминания об отце. Но она многое знала об отце Брина из сплетен слуг и обрывков тех сведений, которые ее дядя Люций иногда специально ронял, чтобы быть уверенным, что Брин никогда ей не понравится.

Генри Картер женился на дочери Артура Бринли после головокружительного романа. Спустя всего несколько недель после их свадьбы он оставил молодую жену и возвратился в Лондон, к своей беспутной жизни. Мать Брина умерла в родах, и его отец без всяких колебаний отдал Брина на попечение деда по материнской линии. Навещал ли он своего новорожденного сына или нет, Верити точно не знала. Но она знала точно, что Артур Бринли души не чаял в своем внуке и гордился тем, каким Брин вырос.

— Вы возвратитесь в субботу в Лондон вместе с нами? — этот достаточно невинный вопрос был задан прежде всего для того, чтобы прервать молчание, поэтому Верити не совсем поняла, почему Брин так нахмурился. — Извините, я совсем не собиралась совать нос в чужие дела.

— О, ради Бога, Верити, — успокоил он ее с мягкой улыбкой, — я думал совершенно о другом. Я не предполагал так надолго задерживаться в Рэвенхерсте, но думаю, что пока еще не вернусь в Лондон.

Он опять замолчал, и Верити решила, что он, возможно, хотел бы остаться один.

— Пора пожелать вам спокойной ночи, Брин. Я ни за что не хотела бы, чтобы нас застали вместе, особенно сейчас. Вы можете заподозрить меня в том, что я пытаюсь завлечь вас в ловушку и женить на себе!

Она предполагала, что это будет шутка, но на его губах появилась едва заметная грустная улыбка, когда он встал, чтобы проводить ее в холл. Не сказав ни слова, он снова зажег ее свечу и подошел вместе с ней к подножию лестницы.

— Поверьте мне, мисс Верити Хэркорт, — неожиданно сказал он с нежностью в голосе, — жениться на вас — не самое худшее, что могла бы уготовить мне судьба. — Тут он совсем сбил ее с толку: он взял ее руку и поднес к своим губам, легко касаясь нежной белой кожи.