Путешествие дилетантки - Ирина Карпинос Страница 34

В американском посольстве было чисто до пугающей стерильности, как в виповском морге. От окошек гуськом отходили заплаканные претенденты на визу, желающие посетить ближайших родственников, пээмжующих на другом континенте. Совершеннолетних детей не пускали к горячо любимым родителям, бабушек и дедушек изолировали от незнакомых заокеанских внуков. У Саши в США не проживали ни родители, ни, тем паче, нерожденные внуки, но ее надежда на своевременный перелет через Атлантику таяла с каждой минутой, проведенной в ожидании своей очереди на собеседование. Наконец, на табло загорелся порядковый номер претендентки, и она ринулась на рандеву с американским чиновником с пылом курсистки, еще не развращенной порочными соблазнами свободного мира. Чиновник был любезен и, главное, предельно краток. Увидев свеженькую шенгенскую визу в паспорте Анчаровой, он с нераздражающим акцентом произнес:

– Часто бываете в Европе?

– Бываю, довольно часто, – уверенно, как ее учили, ответила Саша.

– Вы артистка?

– Еще какая!

– К кому и зачем едете в США?

– К друзьям. С лекциями-концертами. Безвозмездными!

– Счастливого пути! Паспорт с визой вам привезут домой в течение пяти дней.

Анчарова вылетела из посольства на моментально выросших крыльях. Через день она держала в руках паспорт с американской мультивизой сроком на пять лет. Физиономия на визе была неузнаваемой и почти счастливой.

Господин из Сан-Франциско, узнав о Сашиных успехах, несколько растерялся. У Анчаровой создалось впечатление, что он в глубине приятельской души надеялся на то, что в визе ей непременно откажут. Но дело было сделано, и ему пришлось с этим считаться. Приятель сообщил Саше, что ее гастролями будет заниматься некто Лева Мышкин, постоянно проживающий в калифорнийском городе Сан-Диего и душевно продюсирующий постсоветских трубадуров.

Бывший москвич Лева Мышкин позвонил Анчаровой на следующее утро и без всяких прелюдий перешел на ты.

– Хай, Сашка! Это Мышкин. Ты готова приехать на полтора месяца и дать не менее 18 концертов?

– А мы разве знакомы?

– А то! Еще по Москве. Ты выступала в «Горбушке», я сидел в восьмом ряду. А еще раньше мы встречались в подмосковных лесах на трубадурских слетах. Я их организовывал, ты на них пела. Нас познакомил бакинский автор Ибрагим Имамалиев. Помнишь?

– Ибрагима помню, тебя не помню. Лева, скажи, тебя родители назвали в честь «Идиота» Достоевского?

– Это не важно. Вообще-то я – Лев по гороскопу. Так ты готова или нет?

– Готова, – ответила Саша неуверенно. – Лев по гороскопу с фамилией Мышкин? В этом определенно что-то есть…

– Тогда я начинаю действовать! Подробности электронным письмом.

И Лева Мышкин действительно начал действовать. Если бы Саша могла предвидеть все последствия его действий! Но актерка Анчарова уже закусила удила. Собственно, выбора у нее, как всегда, не было. Между ролями безработной журналистки и гастролирующей трубадурки она, конечно, выбрала трубадурство.

Мышкин забрасывал ее мэйлами, в которых география гастролей приобретала почти материковые очертания. Саша, вооруженная картой Северной Америки, пыталась понять алгоритм своих предполагаемых перемещений. Получалось, что по замыслу Мышкина она должна была передвигаться с Востока на Запад, потом с Запада на Восток, и опять возвращаться на Запад, чтоб в конце концов окончательно вернуться на Восток. Количество концертов возросло с 18 до 25.

– Лева, сократись! – кричала Саша в телефонную трубку. – Мне достаточно за одну поездку по одному разу совершить омовения в Атлантическом и Тихом океанах. Зачем ты меня швыряешь туда-сюда, как бумеранг?

– У тебя посреди гастролей получаются дырки. Я могу их заполнить только таким образом. Зато ты будешь вне конкуренции. Летом у нас мертвый сезон. И ты его оживишь! А что тебя, собственно, смущает?

– Я насчитала 13 перелетов. Боюсь, что в состоянии невесомости я не выдержу полтора месяца. Кроме того, мой жизненный опыт вопит, что у природы нет плохой погоды, кроме жары. Если атмосфера накаляется до 30 градусов по Цельсию и выше, я способна убить всякого, кто поместит меня под этот градусник, и тут же погибнуть смертью храбрых.

– Не волнуйся! Кондиционеры будут сопровождать тебя везде: в самолетах, домах, гостиницах, залах и машинах. Клянусь честью бывшего московского каэспэшника!

Несмотря на то, что подобная клятва была весьма сомнительна, легкомысленная Саша доверилась Леве Мышкину исключительно из сочувственного расположения к персонажу Достоевского. Ну не мог ее обмануть человек с таким «идиотским» именем-фамилией! Вообще-то аббревиатура КСП всегда вызывала у Анчаровой смутное неудовольствие. Повседневная жизнь клубов самодеятельной песни (КСП), размножавшихся в застойные времена по всему нерушимому Союзу, напоминала игру «Зарница». А Саша терпеть не могла пионерско-комсомольские игры, даже с партизанским уклоном. Вот они расселись по лесам, зазвучали до самозабвенья: как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! Может, каэспэшники действительно свято верили в свою борьбу с режимом посредством лесных песнопений? Самые рьяные борцы регулярно поют сейчас в Кремле на придворных концертах. Ну а Саша и в те былинные времена жила худо-бедно с клеймом парии, изгнанной из комсомола, и в нынешние мутные времена брезгливо уклонялась от объятий власти что в незалежной Украине, что в независимой России. Всю жизнь гуляя сама по себе, она в любой среде оказывалась инакомыслящей, точнее, инакочувствующей и предпочитала называть себя старофранцузским именем: трубадурка. Как известно, в переводе с окситанского, трубадур (trobador) – это поэт, слагающий песни о мирской любви, а трубадурка (trobairitz) – соответственно, певица подобной любви. Кстати, впервые слово «трубадурка» появилось в 4577 м стихе анонимного окситанского романа 13 века «Фламенка». Трубадуркой во «Фламенке» именуют некую Маргариту, когда она «находит слово» (trobar) для продолжения любовного диалога. Из жизнеописаний трубадурок можно догадаться, что все женщины-поэты 13 века принадлежали к высшей аристократии окситанского юга Франции. Из исследований, предпринятых Сашиным другом Трубецким, также можно догадаться, что Анчарова – прямой потомок знаменитой трубадурки Ломбарды и непрямой потомок не менее знаменитой Марии Шампанской. Так что не случайно в Сашиной душе навеки переплелись любовь к Франции с любовью к трубадурству. Она придумала себе сценическое имя Александрина, напоминавшее ей о тех несчастных счастливых временах, когда ее так называл известный джазмен своей судьбы, чья истинная фамилия держится автором в тайне из политкорректных (будь они неладны!) соображений.

13 июля Александрина вылетела из Киева в Нью-Йорк. Французские авиалинии приземлили ее на пять лишних часов в аэромонстре «Шарль де Голль». Бросив евросоюзный цент в стакан с недопитым кофе, Саша со слезами на глазах простилась с не увиденным на сей раз Парижем и поднялась на борт гигантского лайнера. Земля в иллюминаторе стремительно исчезала, уступая место Атлантическому океану…