Мой талисман - Татьяна Романова Страница 33

Девушка танцевала все танцы, она была так легка и грациозна, что многие головы поворачивались ей вслед, а шепоток восхищения уже полз по залу. Ревность поднялась в его душе, но Сергей приказал себе успокоиться. Кажется, ему это удалось, но захотелось немедленно поговорить о любимой. Но как сделать это, не нарушая приличий? Фрейлины! Холи теперь фрейлина, значит, можно будет, не привлекая внимания, поговорить о ней с ее подругами. Князь поискал глазами фрейлин. Три женщины с бриллиантовыми шифрами, приколотыми к ярким голубым бантам, стояли рядом в конце зала, ожидая императрицу. Самая старшая – высокая черноволосая и черноглазая княжна Туркестанова, с которой он был знаком, весело улыбалась, глядя на танцующих. Она казалась самой добродушной из фрейлин, и Сергей решил на следующий танец пригласить ее.

– Княжна, позвольте пригласить вас на следующий танец, – галантно склонив голову, обратился он Туркестановой.

– Охотно потанцую с вами, – просто ответила та, протягивая ему руку.

Танец оказался кадрилью, пришлось выполнять сложные фигуры рядом с еще несколькими парами, и поговорить о Холи ему не удалось. Сергей проводил Туркестанову к подругам. Наверное, лучше всего ему было бы сейчас уехать, но как только он, поблагодарив Туркестанову, хотел откланяться, она задержала его и начала расспрашивать о жизни в Лондоне графини Ливен, которая в одно время с ней была фрейлиной императрицы Марии Федоровны. Она так искренне радовалась успехам прежней знакомой, что князь заулыбался и с удовольствием начал вспоминать разные случаи из жизни Дарьи Христофоровны.

Вновь зазвучала музыка, к ним подошли два офицера. Одного из них, князя Голицына, который пригласил Туркестанову, Сергей знал, а второго, который увел Катрин Закревскую, он видел впервые. Князь остался наедине с некрасивой темноволосой дамой, которую Туркестанова ему представила как камер-фрейлину Сикорскую.

«Придется танцевать, – с раздражением подумал он, – не могу же я оставить ее здесь одну».

– Сударыня, разрешите пригласить вас на танец, – поклонился он.

– Благодарю, – ответила дама и положила руку на сгиб его локтя.

Музыканты играли вальс. Он обнял талию камер-фрейлины и закружил ее в танце, но тут же понял, что женщина танцует плохо и не успевает за ним. Это было наказание Божье. Она сбивалась с шага, и ее некрасивое лицо стало совсем сумрачным от напряжения. Сергей понял, что он не удержит партнершу и все это может кончиться конфузом. Молодой человек медленно повернул Сикорскую к краю площадки и остановился у колонны.

– Здесь так жарко, не хотите ли пройти поближе к балкону, там поприятнее, – предложил он, не зная, что делать.

– Конечно, – так же коротко, как и раньше, ответила камер-фрейлина и крепко вцепилась в его локоть.

Осторожно лавируя между гостями, князь Сергей повел женщину в сторону балкона, спрашивая себя, как же ему себя вести, что говорить. Но привычка светского человека поддерживать любезный разговор в любой ситуации выручила его. Он любезно улыбнулся даме и спросил ее:

– Вам нравится у Лавалей?

– Да, – односложно ответила та, исподлобья глядя на Сергея.

– А коллекцию графини вы не видели? Мне говорили, что у нее прекрасное собрание античных артефактов, – схватился за новую тему молодой человек, но, глянув в растерянное лицо собеседницы, пожалел о вопросе, похоже, что та не поняла, о чем ее спросили. Нужно было спасать положение, и он спросил о самом простом:

– Ваши родные живут в столице?

– Мой кузен – граф Аракчеев, – заявила женщина, и по ее лицу было видно, что она надеялась поразить собеседника своим заявлением.

– У вас – прекрасная родня, – заметил Сергей.

– Если вам нужна протекция или помощь в делах, я могу помочь, – сообщила Сикорская, – вы можете рассчитывать на меня.

У Сергея было такое впечатление, что на него выплеснули ушат с помоями. Высказывание было таким недвусмысленным, что он не поверил своим ушам. Но повернуться к фрейлине императрицы спиной в присутствии царской четы означало вызвать скандал. Но пропустить мимо ушей оскорбительное предложение он тоже не мог.

– Благодарю, сударыня, но свои проблемы, как все уважающие себя мужчины, я решаю сам, – сказал он, останавливаясь у приоткрытого окна. – Если бы я пользовался протекцией женщин, я бы перестал себя уважать.

Фрейлина молчала. Он посмотрел ей в лицо и увидел, как на ее глаза навернулись слезы. Господи, только не это! Не хватало еще рыдающей женщины на балу.

– Успокойтесь, прошу вас, – тихо сказал он, протягивая даме свой платок, – но вы не должны были говорить таких вещей, для мужчины это оскорбительно.

– Простите, вы не так меня поняли, – тихо сказала Сикорская, прижимая платок к уголку глаза. – Я в Санкт-Петербурге живу только год, а до этого жила в Лифляндии, там совсем другие обычаи, я не думала, что обижу вас.

Со слезами она вроде бы справилась, но легонько промокала платком веки. Сергею стало совсем неловко, эта женщина, самое меньшее, его ровесница, а может быть, даже и старше. Она некрасива, ее дурно сидящее синее бархатное платье явно сшито в провинции. Похоже, что родство с Аракчеевым – ее единственный козырь. Может быть, она сказала это по глупости?

– Давайте забудем это недоразумение, – предложил он, – расскажите мне о вашей службе. Тяжело быть фрейлиной императрицы?

– Я – камер-фрейлина, моя обязанность – наблюдение за работой других фрейлин, – хвастливо сказала Сикорская, и Сергей пожалел, что вообще начал этот разговор. – Я строго спрашиваю с фрейлин за нерадивое выполнение ими обязанностей.

Сергей представил, как эта грубая деревенская баба отчитывает его Холи, и ему захотелось тут же придушить Сикорскую.

– Надеюсь, что светлейшая княжна Черкасская и графиня Белозерова, которая к тому же приходится мне племянницей, не попадают под вашу тяжелую руку? – жестко спросил он и так посмотрел на Сикорскую, что та поежилась. – Обе эти девушки мне небезразличны, и я бы не хотел узнать, что их кто-то расстроил.

– Вы мне угрожаете? – удивилась камер-фрейлина.

– Вы меня не так поняли, – строго сказал князь, – вы еще не знаете местных обычаев. Девушки из хороших семей служат фрейлинами только до замужества, и их семьи, все как одна очень знатные и влиятельные, хотят, чтобы они потом с удовольствием вспоминали это время. Ни одна семья не обрадуется, если их дочерям будет читать нотации нетитулованная дама. Светлейшая княжна Черкасская и графиня Белозерова не исключение.

Это было уже прямое оскорбление. Сикорская побледнела и злобно глянула на князя оловянными, как стертая солдатская пуговица, глазами. Ситуация становилась совсем взрывоопасной. К счастью, князь заметил, что царская чета прощается с хозяевами.

– Государыня уезжает, мадам. Вам не нужно присоединиться к ней? – спросил он.

– Да, мне пора, – с облегчением сообщила Сикорская. – Проводите меня.