Ночь с лучшим другом - Любовь Попова Страница 33

— Ты говорил у него рак, — вспоминаю я этого придурка. — Разве не шутил?

— Я по-твоему совсем урод, чтобы с такими вещами шутить? – рявкает он. – Действительно думаешь, что смертельная болезнь может быть поводом для шутки?

— Ладно, ладно! – стыдливо защищаюсь я. — Не бесись. Откуда мне было знать?

Мирон вдруг тормозит на остановке, и я в недоумении смотрю на людей, что ждут своей транспорт. Не люблю автобусы. В них меня укачивает.

— Ты просила высадить тебя, — напоминает Мирон и сует мне денег на проезд. – Закажи такси. Там тебе точно никто нотаций читать не будет.

И, наверное, это лучший выход. Прямо сейчас выйти, сесть в автобус. Или взять машину. Поехать домой и дождаться, когда Мирон будет в лучшем расположении духа. Только вот у него такое лицо, словно помощь нужна ему, а не этому парню с раком. Бледный, уставший. Даже, кажется похудевший. Я могу оставить его одного. Мне даже кажется так будет правильно. Только вот не тянет меня туда, тело даже не рвется спастись от нотаций.

— Я поеду с тобой, — убираю я деньги в бардачок.

— Зачем? — все еще злится он и даже мой ремень отстегивает. Но я спокойно возвращаю его на место.

— Потому что друзья для того и нужны, — тяну руку и накрываю ту, что с силой сжимает руль, — чтобы быть рядом в тяжёлые минуты.

И все замирает. Время замедляет ход, а в салоне наступает густая тишина, хоть ножом режь. И когда я уже думаю, что совершила ошибку, а рука начинает дрожать, слышу язвительное и наглое:

— Это ты так оправдала свои редкие звонки. ? — поворачивает он лицо и теперь бешусь я. То есть я опять шаг к нему делаю, а он отталкивает. Не хочешь, я навязываться не буду, патлатый придурок!

Вслух это не произношу, но думаю, по моему взгляду Мирон все понимает. Хочу отнять пальцы, но он раздвигает свои и не дает дернуться, а потом вдруг добивает:

— Я тебя прощаю...

И вместо злости меня разбирает дикий смех.

— За то что сам не звонил?

— Вот видишь, — тянет он наши руки и вдруг целует тыльную сторону моей ладони, от чего тело как будто теплой энергией обдает, а в голове пустота образуется. Смех в горле застревает.

— Мы квиты?

— Квиты.

Мирон продолжает смотреть мне в глаза и держать губы у ладони.

И я отчего-то теряюсь, чувствую себя неловко, словно мы с ним случайно голые встретились и нужно срочно прикрыться. Не выдерживаю и первая отвожу взгляд.

— Ты вроде спешил?

* * *

В больнице мы долго ждем, когда другу Мирона — Мише проведут очередную процедуру и видим в меленькое окошко его лысую голову. Кошмар, я ведь помню его кудрявую шевелюру. Через час выходит врач, и пока я сижу в коридоре в компании других ребят, долго о чем разговаривает с Мироном и матерью Миши. Она вдруг начинает рыдать, а Мирон проводит рукой по волосам. В этот момент меня накрывает желание расплакаться, но взгляд Мирона отрезвляет, и я встаю. Просто нахожусь рядом, пока мать Миши, обыкновенная женщина благодарит всех и даже целует меня в щеку.

Потом Мирон, попрощавшись со всеми, тянет меня на выход и пока везет домой, молчит. А я смотрю за пробегавшие фонари за окном и чувствую невольную зависть к этому парню. У него мама есть. У него друзья есть и они навещают его, помогают перенести трудности. А что есть у меня? Мирон и Алекс. Эти два имени, таких разных людей меня всегда успокаивают. Наверное потому что я знаю, что не один так другой меня поддержат. Всегда. И самое интересное, что если Алексу я особо и не нужна, кроме ясных вещей. То Мирон во мне нуждается. Он не скажет об этом, но мне и не нужно ничего объяснять. И это знание… То, что я нужна ему, придает мне внутренней радости и силы.

Поворачиваюсь к нему и долго смотрю на профиль, освещенным цветом ночного города.

— Что?

— Расскажешь? О Мише.

— А тебе интересно?

— Как бы я к нему не относилась, он твой друг. Значит, не может быть плохим.

— Это полная чушь, ты же понимаешь, — усмехаясь. — Учитывая мой образ жизни.

— Зачем ты опять все портишь? Я может, хочу лучше к нему относиться..

Мирон на светофоре бросает на меня взгляд, на следующем снова и вот, когда я уже думаю, что поездка, а значит разговор окончены, начинает снова. Но уже без усмешек и иронии. Говорит так, как умеет только он, рассказывая о чем-то.

— Я все все-равно должен быть в приоритете, — тормозит он возле моего дома и ведает историю про парня с матерью одиночкой, которая всю жизнь пахала на двух работах, чтобы у сына было все. А он, гад такой, постоянно был один и связался не с той компанией. Вскоре начал творить дичь и даже играть на бабки. Но при этом Миша никогда не причинил никому вреда. И чаще всего часть сворованных или выигранных денег отдавал матери.

Уже дома я долго брожу по пустой студии, потом сижу в интернете, читая про этот самый рак ротовой полости и стоимости операции, которая позволит его вылечить. А потом не выдерживаю и звоню Мирону.

— А сколько не хватает?

— Второй раз за неделю звонишь и снова разговор не обо мне. – Начинается. — Пара тысяч баксов. Собираемся дело одно провернуть, расслабься.

Расслабиться? Он это серьезно? Он бы еще сказал: «Саш, я тут президента убить решил, ты не волнуйся, из тюрьмы созвонимся».

— Стой! Опять воровство? Мирон! А если тебя посадят! – лучше бы он эту Стеллу не бросал.

— Тогда я, наконец, дождусь нашего секса, хотя бы из-за жалости... А то знаешь, тюрьма дело долгое…

— Это не смешно! – кричу и в панике осматриваю свою квартиру. Пока вдруг не замечаю торчащую пару недавно купленных лабутенов.

— А если я найду деньги!?

— Решила ещё пару клиентов завести?

Я пропускаю это оскорбление и спрашиваю:

— Скажи мне. Когда это ваше дело?

— В среду вечером, а что? Что ты там придумала? Если устроить аукцион на девственность, я первый в очереди. Хоть трахну тебя перед смертью.

Про аукцион это он хорошо сказал. Только вот продавать я собираюсь не честь.

— Поговорим в среду днем, — отключаю я телефон и иду к своему шкафу.