Любовь как спасение - Ольга Лобанова Страница 32

Или, вот, муж. Почему она вышла за Кирилла? Да, тогда ей нравилось рисковать, или это был не риск вовсе, а судьба ей дала шанс — буквально преподнесла Кирилла на блюдечке с голубой каемочкой, и она просто этот шанс использовала? Но когда поняла, что ошиблась, почему не ушла от него?

* * *

Они познакомились в ее институте, когда она училась на пятом курсе, весной. У них часто устраивали танцы, — кажется, так тогда назывались такие мероприятия. Или уже дискотеками? Ладно, неважно теперь. В общем, полный институт девчонок на выданье, их собирали в холле первого этажа и включали музыку, помодней и погромче. А в качестве кавалеров и, возможно, будущих спутников жизни, приглашали курсантов военной академии, которая располагалась на той же улице, что и институт, через дорогу. Парни были красивые, рослые, подтянутые, но ее никогда не прельщала судьба офицерской жены. И кавалерам в мундирах в продолжении знакомства она отказывала. Кирилл появился на одном из таких вечеров, пригласил ее на танец, на второй, третий… Он не был в форме, она приняла его за студента своего же института, но с другого курса, и не ждала подвоха. На следующий день встретились в кафе. Поболтали, выпили сухого вина и вдруг:

— Выходи за меня замуж. — Кирилл и сам смутился от своей прямоты, но отступать ему было некуда. — Видишь ли, какое дело… Меня распредели в ГДР — повезло, конечно, но туда я могу поехать только с женой. Я Академию внешторга окончил… А жены у меня нет.

— Ты с ума сошел? — Лена даже обиделась.

— Да нет, не сошел. Ты мне действительно нравишься, но у меня нет времени ухаживать и петь серенады, мне позарез нужен штамп в паспорте, понимаешь? — Кирилл нервничал, и она его понимала. В те времена командировка за границу, пусть даже в ГДР, — счастливый билет, который упускать было нельзя. И все же, только-только познакомились…

— У меня госэкзамены скоро, — лепетала Лена, хотя уже знала, что согласится. — И парень у меня есть, мы с ним в одном классе учились, так и встречаемся с тех пор.

— А чего не женитесь?

— Ну, не знаю… А зачем? Нам и так хорошо.

— Если «зачем», значит, правильно, что не женитесь. Вы просто привыкли друг к другу, а любви нет.

— Можно подумать, у нас с тобой любовь до гроба!

— Пока — нет, но у нас нет и привычки. А это для начала серьезных отношений куда более выгодная позиция, — Кирилл говорил, словно просчитывал коммерческую сделку. Хотя по сути сказанного Лена не стала бы с ним спорить.

— Я так понимаю, ты торговым представителем собираешься в ГДР работать?

— Торговым-торговым, собираюсь немцам наш лен продавать. И еще я собираюсь сделать карьеру, внешнеторговую. И для этого мне нужна жена — красивая и умная. Как ты, — Кирилл льстил ей напропалую, Лена понимала это, но ей все равно было приятно. А почему, собственно, его слова были только лестью?

— Тебе никто не говорил, что брак — это лотерея? — продолжал свою пламенную речь Кирилл. — Что можно много лет встречаться, присматриваться-принюхиваться, пожениться и — в разные стороны через год-два. А можно с первого взгляда и на всю жизнь. Ну, так что — пойдешь за меня замуж? Посмотри: я парень ничего, бойкий.

— Бойкий — это точно. Можно я завтра тебе отвечу? — попросила отсрочки Лена, но в душе уже махнула рукой — была не была! Что ни говори, а стать женой внешторговца — не то же самое, что женой школьного учителя или инженера. Европу увидит, тряпочки красивые… При тотальном советском дефиците — так заманчиво.

Они расписались через неделю, и госэкзамены она сдавала уже под новой фамилией — Трубникова. Через день после получения диплома отбыла Елена Николаевна Трубникова в город Берлин, на целых пять лет. Там с разницей в год родились их с Кириллом дети. Родители за Лену радовались, хотя мама и всплакнула — как же так, совсем не знает человека, и сразу так далеко от дома… Подруги завидовали, а тот одноклассник вскоре после ее отъезда тоже женился — говорили, по большой любви.

В общем-то и сама Лена не жалела о своем скоропалительном браке, особенно первое время. Столько было нового для нее в этой загранице, так все разумно устроено, красиво, вежливо. На первых порах и Кирилл старался ей нравиться, и она даже в него влюбилась. Видела, что хорош собой, умен, энергичен, в интимных делах, в отличие от нее самой, опытен и изобретателен — все-таки на шесть старше, видно еще до армии прошел школу молодого бойца. Словом, грех в такого не влюбиться. А что честолюбив и амбициозен, так и это ставила в плюс — как без амбиций карьеру сделаешь?

Потом все вдруг потускнело. Все чужое, язык этот железобетонный, грубый, который с таким трудом ей давался. И рациональность немецкая, и жизнь, как в резервации. Общение не с теми, с кем хочется, а кто нужен для мужниной карьеры. А влюбленность еще не любовь, и экономия, экономия… Так домой захотелось, к маме, к подружкам, к простой и бесшабашной московской жизни! Стало казаться, что сейчас они и не живут вовсе, а только готовятся к настоящей жизни: деньги копят, трамплины возводят для карьерного скачка, делают запасы — сервизы, белье, технику прикупают, которые даже не распаковывают — до Москвы. Стала говорить об этом Кириллу — что жалко лучшие годы, они мимо летят… Он ее не понял: что значит мимо? В Европе живешь, а не в Ужопинске сопливых детей грамоте учишь, и еще капризничаешь! Вот погоди, говорил, приедем в Москву — будешь меня благодарить и за экономию, и за коробки нераспакованные. Она подумала-подумала и решила, что прав Кирилл, капризничает она, наверное…

Все сомнения развеяли дети. Сначала родилась Кира, через полтора года Стас — было уже не до капризов, только успевай разворачиваться. От Кирилла помощи мало — все дела, все занят. Но быт в Берлине был несравнимо легче московского, и даже при жесткой экономии Лена справлялась сама. Даже на официальных мероприятиях, на которых Кирилл должен был присутствовать с женой, выглядела не хуже других посольских и торгпредовских жен, а то и лучше. Те, кому положено было оценивать и такие обстоятельства, оценивали по достоинству. Когда вернулись в Москву, Кирилл получил в своем объединении должность, на которую даже боялся замахиваться. И стал он с тех пор продвигаться по служебной лестнице уверенно и методично.

* * *

Они купили трехкомнатный кооператив на Соколе, обставили его по тем временам вполне прилично, обустроили, «Жигули» белые последней модели купили — словом, основа для настоящего материального благополучия, к которому гнал на всех парусах Кирилл, была сделана неплохая. Правда, все деньги, скопленные в командировке, закончились. Ну и ладно, Кирилл был уверен, что два-три года в Москве — и поедут они в другую страну, побогаче, чем социалистическая Германия. Так бы оно все и случилось, если бы не перестройка. А ведь они ей радовались поначалу, всем свободам и гласности. Такие перспективы видел Кирилл в этих переменах, такие горизонты рисовал жене — с молочными реками и кисельными берегами.

В начале августа 91-го поехал в командировку в Швецию, подписывать богатый долгосрочный контракт, а вернулся — и нет такой страны СССР, которую он представлял на мировом рынке. Тогда, вместе с империей, рухнула жизнь многих таких, как Кирилл, ну и его, конечно. Объединение распустили, сунулся к одним друзьям-приятелям, к другим, к третьим… Кто сам без работы сидел, кому такой, как он, был не ко двору или не ко времени. Попытался сам какой-то бизнес наладить — не получилось, с трудом долги вернули. Помыкался-помыкался и понял, что не получается у него вписаться в новую капиталистическую жизнь. Это со стороны, в командировках, когда был со всех сторон прикрыт красным флагом, она казалась ему сладкой и желанной. А когда увидел ее поближе, нюхнул ее ледяного духа — растерялся. И начал свою растерянность заливать алкоголем, как водится в нашем отечестве. Тогда-то у Елены Николаевны, женщины с воображением, и родилось это сравнение. Стало ей казаться, что Кирилл похож на трамвай: пока ехал по рельсам — звенел, сверкал стеклами, в любую горку поднимался без труда, пользу приносил. А как соскочил с рельсов, абсолютно бесполезным оказался предметом. И даже вредным, потому как жить с пьющим человеком — врагу не пожелаешь.