Любовь и всё, что её не касается - Арина Моралес Страница 32

Дни и ночи сменяли друг друга, и с каждым новым днём атмосфера отчаяния становилась всё гуще.

Со мной, спящей, разговаривали все кому не лень. Но меня, отвечающую, никто не видел.

Призрак…

– Ты там ещё жива, Маря. – Сказал папа, а я дёрнулась от неожиданности.

– Как ты так внезапно появляешься? – Удивилась я. – Я звала тебя несколько часов!

– Тебе не надоело сидеть здесь? – Дежурным тоном поинтересовался он. – Эта палата такая же мрачная, как тюремная камера.

– Я не знаю, как вернуться! Слышишь? Я не знаю!

– Я слышу только то, что ты не хочешь! – Нахмурив брови, сказал он, а на лбу появились, похожие на ступеньки морщинки.

Дверь в палату со скрипом открылась, и моё сердце сжалось от боли.

Ксеня, дрожа всем телом, подошла к кровати. Тоша остался стоять в дверях. Подруга что-то шептала, громко всхлипывала, шумно сморкалась в салфетку и плакала, плакала, плакала…

Достав что-то из сумки, она положила на мою подушку.

Заяц…

Мы дарили эти игрушки друг другу пять лет назад.

– Я пришла к тебе домой и попросила этого зайца, Маря. Может, так ты быстрее придёшь в себя? – Судорожно рыдая, проговорила она.

Тоша стоял, как каменный истукан и с ужасом смотрел в одну точку, на меня, казалось, что он сейчас упадёт в обморок.

– К… Кс… Ксеня… – Заикаясь, сказал он. – Я в-выйду в-в коридор… Марьяна… Я не могу!

Хлопнув дверью, он вылетел из палаты.

Ксеня ещё долго сидела около меня, рассказывала истории из школы, о новой серии сериала, о том, что подслушала в разговорах родителей…

Врач, пришедший на обход, выставил её за дверь. Подруга, чмокнув меня в щёку, ушла.

– Заяц, – тихо позвал меня папа, – посмотри в зеркало. Что ты видишь?

– Себя, пускающую слюни на подушку. – Равнодушно ответила я.

– Ты видишь в зеркале человека, которого ненавидишь! – Воскликнул сурово папа. – Ненавидишь за то, что сидишь и ничего не делаешь, за то, что боишься показать себя! Ты ненавидишь этого человека за то, что каждый раз зная, что ответить, молча сидела, позволяя себя унижать. Ты ненавидишь себя, и я знаю, каково это! Знаю, как это невыносимо… Из-за ненависти к себе просыпается ненависть ко всему окружающему. Тебе хочется сбежать… Но везде, куда ты сбежишь, будешь ты… Ты же помнишь, от себя не спрячешься? Придётся жить с собой, принять себя, любить каждый свой миллиметр. Я скажу тебе то, что не скажет мама, друзья, учителя, поклонники. Быть не продуктивной – нормально. Ненавидеть себя за то, что ты устала и валяешься весь день в кровати – не нормально! Валяйся столько, сколько тебе нужно. И плачь… Громко плачь, чтобы вся боль, что сидит в тебе, вышла наружу! Твоя ценность не определяется тем, как другие люди видят тебя. Твоя ценность определяется тем, как ты видишь себя! Поэтому открой глаза и постарайся сделать так, чтобы при виде себя в отражении зеркала, ты думала: «О, да, я чертовски горжусь этой малышкой!» Открой глаза, заяц…

Я смотрела на папу и качала головой, отгоняя никому ненужные слёзы.

Вернуться туда, где беззащитную девочку ударили по голове и довели до бессознательного состояния – страшно.

Остаться тут… С папой, которого мне так не хватало. Лёжа на полу, представлять, как летом поедем к морю, рисовать пейзажи и придумывать глупые куплеты, которые почему-то всегда злили маму.

Мама…

Папа смотрел на меня, склонив голову на бок, губы его дрогнули в улыбке.

– Мы так и не съездили к морю. – Сказал он, и поднял взгляд наверх. – Ты так ждала, фантазировала…

– Папа! – Шмыгая носом и утираясь рукавом, пробормотала я.

– Ты должна окончить школу, поступить в колледж. Как мы мечтали, медицинский, да? И поехать к морю. Пусть это будет тот маленький городок, мимо которого мы проезжали несколько лет назад. Тихий, некурортный, с той белокаменной беседкой на горе, которая так понравилась твоей маме…

– Мы хотели вместе…

– Не капризничай, заяц! – Усмехнулся папа. – Меня нет там, но, ты и мама, вы можете воплотить наши мечты!

Дверь снова скрипнула, давая понять, что у меня очередной посетитель. Мы с папой замолчали, что было абсолютным абсурдом, ведь нас никто не мог услышать.

В палату медленно вошли мама и Игорь.

Мама села на стул возле кровати, а Игорь встал около окна.

– Принести вам чай? – Тихо, словно боясь побеспокоить, спросил он.

– Нет, Гоша. – Мама не отводила от меня глаз.

– Мой папа говорил, что чай – это не просто напиток, а лекарство от всех болезней. У нас дома всегда было несколько видов чая: ромашковый, мелиссовый, липовый, ягодный, травяной. И он всегда подбирал под настроение вкус.

– Мой муж тоже очень любил чай, – с нежной улыбкой вспомнила мама, – а вот мы с Марей больше кофе любим.

Игорь кивнул и что-то пробормотав, вышел из палаты.

Мама достала расчёску и расчесала мои волосы.

Когда я закатила глаза, папа рассмеялся.

– Я купил вам кофе. Вы выглядите уставшей. – Игорь вошёл в палату, держа в руках два пластиковых стаканчика.

Мама потянулась за сумочкой и достала кошелёк.

– Я не возьму деньги! – Удивлённо воскликнул парень.

С глухим ударом дверь в палату открылась. На пороге стояла мать Игоря. Выглядела она очень разгневанной.

– Игорь! – Прошипела она. – Что это всё значит? Люди на работе мне сказали, что ты таскаешься сюда каждый день!

– Я навещаю Марьяну, мама, – спокойно ответил он, сделав большой глоток, – ты можешь не шуметь?

– Помнится, я запретила тебе, Игорь!

– Агата, будьте так любезны, не устраивать здесь сцен! – Резко сказала мама.

– Ты обязан меня слушать! Я плачу за твою еду, одежду и всё остальное!

– Жаль, что ты с отцом решила завести ребёнка и тебе приходится заботиться о нём. Ужасно, что все эти годы я нуждался в этих вещах и твоей заботе. Эх, мама, какая же ты у меня бедняжка… – На лице Игоря растянулась злая улыбка. – Но ведь я уже работаю, а значит, не так нуждаюсь в тебе. Поэтому оставь эти сцены тем, кто ещё верит в них!