Антистерва - Анна Берсенева Страница 32

Конечно, это была не какая-нибудь другая, а та самая страна, в которой он родился и вырос.

Даже на выцветшем куске розовой ткани над пыльной привокзальной площадью было написано: «Хуш омадед!» – хотя и непонятно, но русскими буквами, и можно было догадаться, что это означает «Добро пожаловать!».

И все-таки жизнь здесь была совсем другая, и не заметил бы этого разве что слепой.

Когда Василий спросил сидящего под огромным раскидистым деревом таджика в засаленном ватном халате, не знает ли он, как пройти к управлению геологии, тот отставил пиалу с зеленовато-желтым чаем, поднялся и проводил Василия до самого здания – два квартала. А когда Василий стал благодарить, то лишь улыбнулся, сверкнув ярко-голубыми глазами, и сказал что-то по-таджикски. Понятно было, что он вообще не понимает по-русски и в речи Василия распознал только слово «геология». И точно так же было понятно, что он и представить себе не может, как это – не проводить приезжего человека туда, куда ему надо.

Это было первое впечатление от Таджикистана, и оно лишь подтверждалось каждый день из тех трех месяцев, которые Василий жил в городе, недавно переименованном из Душанбе в Сталинабад.

Вернее, впечатлениями были полны только первые два месяца. Потому что после двадцать второго июня ему стало не до впечатлений, не до города и вообще ни до чего. И Сталинабад он возненавидел так, как не ненавидел в своей жизни ничего и никого, даже отцовскую жену Наталью.

В той жизни, которая с рождения была его жизнью, шла война – страшная, невозможная, неожиданная, – а он почему-то сидел в этом застывшем от жары городе и только слушал сводки Совинформбюро, как какая-нибудь многодетная таджичка, которая все равно ведь ничего не может сделать для страны там, на фронте. Василию казалось, что, если он еще раз увидит бараньи глаза своего начальника и услышит знакомую фразу: «Надо, Василий Константинович, работать там, куда вас послала партия», – то просто не выдержит и запустит в этого невозмутимого типа графином с теплой водой.

Хотя, конечно, это была чистая правда: он был дипломированный специалист, специалистов не хватало, партия послала его в город Сталинабад и почему-то не хотела изменить это свое решение, послав его теперь туда, где он явно был нужнее, – на фронт. А значит, он должен был сидеть здесь, в глубоком тылу, уговаривая себя, что его долг перед родиной состоит именно в этом.

Отчаяние его было особенно сильным оттого, что настоящей работы он еще, собственно, и не делал. Так – разбирал бумаги в управлении, знакомился с геологическими картами и отчетами Памирской экспедиции и в тысячный раз выслушивал фразу о том, что «вопрос решается». Эта фраза обычно сопровождалась многозначительным возведением глаз вверх, что, как ему по секрету объяснила хорошенькая секретарша Катя, означало: Василия Константиновича Ермолова ожидает какое-то важное назначение, поэтому он должен пройти проверку. А проверка означала запросы, которые послали в Москву и в Ленинград, а сколько будут идти эти запросы по военным дорогам и дойдут ли вообще, – кто это знает?

Ожидание настолько измотало его, что Василий даже как-то не обрадовался, когда однажды утром, придя на работу, услышал от Кати долгожданные слова, сказанные торжественным тоном:

– Василий Константинович, зайдите к Мирзоеву. – И дальше, уже торопливым шепотом: – Решилось насчет тебя, Васечка! Зашлют теперь… – Катя состроила недовольную гримаску.

«На фронт отпускают!» – мгновенно мелькнуло у него в голове, и сердце зашлось счастливым холодком.

Наверное, эта мысль так ясно читалась на его лице, когда он вошел в кабинет начальника управления, что Мирзоев, даже не предложив ему сесть, торопливо произнес:

– Назначение на вас получено, товарищ Ермолов, завтра можете отправляться.

– Куда? – судорожно сглотнув, спросил Василий. – На…

– В специальную геологоразведочную партию, – раздался у него за спиной незнакомый голос.

Он резко обернулся к человеку, который произнес эти слова. Тот сидел у входа в кабинет, под самой дверью, поэтому его невозможно было заметить сразу.

– Как-кую партию?.. – растерянно пробормотал Василий. – Я думал, на фронт…

– Вы, Василий Константинович, я смотрю, подзабыли, что такое комсомольская дисциплина, – усмехнулся тот. – Согласен, Восток с непривычки расхолаживает. Или как правильно – разгорячает? У вас же пятерка была по русскому языку, а, товарищ Ермолов? И в школе, и в училище?

Незнакомец встал и подошел к столу Мирзоева, рядом с которым, так и не получив приглашения сесть, стоял Василий. Лицо у этого человека было не таджикское, а русское, круглое; блестела гладко выбритая голова. Глубоко посаженные маленькие глаза были такого неопределенного цвета, что казалось, их нет вовсе – взгляд растворялся прежде, чем собеседник успевал его уловить.

– Да, – мгновенно, словно от ушата холодной воды, придя в себя, ответил Василий. – Я с отличием окончил. И училище, и Горный институт тоже.

– Вот именно. Поэтому руководство сочло нужным оказать вам доверие. Несмотря на отсутствие опыта – и трудового, и, так сказать, жизненного. И несмотря на некоторые особенности биографии, – многозначительно добавил он. – От мамаши не имеете известий? Ладно, можете не отвечать, знаю, что не имеете. Иначе ваш вопрос по-другому решился бы. А решился он положительно на высоком, так сказать, уровне. Ну что, товарищ Ермолов, ознакомились с составом полезных ископаемых Памира? – не обращая внимания на Мирзоева, который сидел на своем начальственном месте неподвижно, как камень, спросил этот человек без взгляда. – Вы присаживайтесь, присаживайтесь, в ногах, как говорится, правды… Народный фольклор. В общем, будете работать в партии, которой поручена разведка стратегического сырья. Урана, – понизив голос, добавил он. – С его свойствами вы, надо думать, по таблице Менделеева знакомы. Значит, должны понимать, почему руководство страны считает необходимым наладить его добычу. В свете, так сказать, происходящих военных событий. – Он зачем-то выдержал изматывающе-длинную паузу и произнес: – А если не понимаете, то, значит, и не положено вам понимать. Ваше дело найти, а потом без вас разберутся. Так что, Василий Константинович, почитайте какую там следует литературку, а главное – пройдите инструктаж. Товарищ Мирзоев вам скажет, у кого. На все про все вам ровно сутки. Потом выезжаете по месту назначения. В Обигарм. Где Язгулемский хребет, знаете? Ну, не знаете, по дороге узнаете. Вещи отберите те, которые подходят для работы в полевых условиях. Обигарм – это только первый пункт, оазис, так сказать, цивилизации. Да, и ко мне попрошу зайти, в первый отдел. Непосредственно перед отбытием. Получите последние инструкции. Там вам, имейте в виду, не детский сад, дело серьезное. И хоть глубокий тыл, а тайна – военная. Жду вас у себя, товарищ Ермолов. Не задерживайтесь со сборами.